Черные розы для снайпера

Мужчина остановил машину. Он достал пачку сигарет и зажигалку. Напряженно всматриваясь в вечерние огни, словно решая трудную задачку, он прихватил зубами сигарету и устраивал поудобней в большой пухлой ладони золотое тельце зажигалки. Он вспомнил, где у него лежит рулончик лейкопластыря, и удовлетворенно кивнул. Ничего не поделаешь, женщина очень хороша и в его вкусе – маленькая и хрупкая. Нет в мире совершенства. Придется просто залепить ей рот. Закурив, он собрался двинуться с места, но от сильного удара сзади в бампер машины дернулся и выронил сигарету. Она упала, прожигая дымящуюся дырочку на брюках. В ложбинке между ногой и складкой опустившегося живота. Чертыхаясь, он бил себя по ноге, отстегивая ремень безопасности, и только собрался выйти из машины и выяснить отношения, как сильный удар повторился. Мужчина упал на руль лицом и выбил передние верхние зубы.

Женщина отстегнула свой ремень, открыла дверцу и вышла из машины. Она осмотрела улицу, влепившиеся сзади в джип старенькие «Жигули» и выпученные от страха глаза водителя, потом влепившийся в «Жигули» «Мерседес», его водителя, с тупым недоумением осматривающего передок своей машины. Из джипа вышел подвозивший ее мужчина, рот его был окровавлен, женщина неуверенно помахала ему рукой и чуть-чуть улыбнулась. С ладони упал желтый леденец. Подоспевший милиционер поинтересовался ее именем. Женщина сказала, что ее зовут Фаина и она совершенно ничего не видела. Она ушла на огонек метро не оглядываясь. На Москву куполом налегло темное ночное небо. Часы в метро показывали двадцать три тридцать.

Двадцать три сорок. Ева Николаевна проходит последний инструктаж. Она любовно поглаживает ствол великолепной винтовки с оптическим прицелом и повторяет, кивая головой, за начальником спецгруппы. Начальник от переутомления заикается и смотрит на женщину воспаленными глазами.

– В случае отсутствия освещения в окнах включить прибор ночного видения.

– Включить прибор ночного…

– Вы подчиняетесь непосредственно мне, вопросов не задавать.

– Вопросов не задавать. – Ева не смотрит на офицера, она почувствовала его напряжение и недовольство, как только вошла в комнату. Вероятно, его не предупредили, что снайпер – женщина.

– Устроиться на крыше и выбрать хороший прицел.

– Устроиться на крыше…

– В течение сорока минут отслеживать террориста. В случае неудачи в ноль тридцать ровно спуститься сюда и получить дальнейшие указания по проведению операции «Освобождение заложника».

– Чтобы спуститься сюда в ноль тридцать ровно, я должна уйти с крыши в ноль двадцать четыре.

– Это вопрос? – повышает голос старший офицер.

– Никак нет, товарищ майор.

– Действуйте!

Ева бежит по лестнице шесть пролетов, двумя руками прижимая к себе винтовку. За ней едва поспевает розовощекий лейтенант.

– Это он только когда нервничает такой… грубый, – лейтенант запыхался. – Он знаешь какой! Он, ну… – лейтенант отстал на три пролета, и Ева так и не узнала, какой хороший у него начальник.

На крыше ее ждут. Пробежками, пригнувшись, проводят к месту. Ева становится на колени, все еще прижимая к себе винтовку, и смотрит на освещенные окна «сталинского» дома напротив. Шестнадцатый этаж. Два окна. Сквозь занавески в одной комнате просматривается красное пятно абажура. Рядом с Евой сдерживают дыхание спецназовцы. Ева кладет винтовку и медленно ложится на живот. Двое огромных мужиков тут же укладываются рядом с двух сторон.

– Тут видишь какое дело, – шепчет один, Ева отворачивается от запаха табака, – заложник наш, похоже, на последнем издыхании. У нас надежда, что он лежит связанный в уголке…

– Ты чего шепчешь? – спрашивает Ева.

– Что?

– Не шепчи, – она пристраивает приклад поудобнее к плечу. – Он тебя не слышит. Мне доложили обстановку.

– Главное, этот гад шторки не открывает ни днем, ни ночью! Придется стрелять по пятну сквозь занавеску. Если не убьешь сразу, сама понимаешь…

– Я понимаю, – говорит Ева, поймав оптическим прицелом тонкую щелочку между занавесками. Она видит фактуру тяжелой портьерной ткани, выпуклый рисунок на ней и просветы тусклого абажурного света там, где портьеры чуть-чуть расходятся.

Второй спецназовец спокоен, лежит на боку, подперев голову рукой, и грызет спичку, разглядывая Еву. Ева раздувает ноздри, вдыхая запах хорошего одеколона и мокрой одежды. Она слышит, как дыхание мужчины учащается.

– Внимание… – треск в рации и напряженный голос майора. – В квартире замечено передвижение.

Ева всматривается почти не дыша. Тонкая полоска занавесок раздвигается, Ева ловит оптическим прицелом голову объекта и вдруг вздрагивает: в разрезе маски-шапочки, закрывающей лицо, на нее смотрят раскосые черные глаза.

– Женщина, – шепчет Ева. – Террорист – женщина! – Указательный палец осторожно и почти ласково поглаживает спусковой крючок. – Черт!

Черный силуэт в окне медленно опускается вниз и пропадает.