Черные розы для снайпера

Электричка стала тормозить перед станцией, Ева подгадала, когда крупное тело перед ней качнется, стараясь удержаться на ногах, подпрыгнула, схватившись руками за поручень вверху, а ноги закинула на плечи вытаращившего глаза мужчины. Она с силой сжала бедрами его голову и ударила пятками в поясницу. Мужчина прогнулся назад, они стали падать, Ева удачно приземлилась коленками на сиденье напротив, встала на ноги и резким ударом обеих ладоней по ушам прекратила его вопли. Она отошла от обмякшего тела. Из вагона в панике убегала вошедшая туда на остановке парочка. Пока Ева раздумывала, в какую сторону ей пойти, «фотомодель» коленкой ударила между ног мужчину, разрезающего на ней одежду, медленно и даже лениво завела его руку с ножичком назад, обхватила своей ногой в туфле на шпильке его ноги и опрокинула мычащего мужика на пол. Постояла задумчиво и вдруг резко и сильно подпрыгнула вверх – взметнулись крылом блестящие волосы. Она с хрустом приземлилась на его грудь, и ей пришлось приложить усилия, чтобы вытащить тонкие металлические каблуки. Мужчина страшно закричал, у Евы пробежал по спине холодок. Рыжая в другом углу что-то рассказывала, визгливо и безостановочно. Ударивший ее мужчина встал и, дергаясь побледневшим лицом, достал пистолет.

– Вы что, девчонки… Я же пошутил! – Он быстрым взглядом прикинул расстояние до двери.

Ева, по-обезьяньи подтягиваясь руками на поручнях, в два перехвата оказалась рядом с ним, глядя в черное дуло в трясущейся руке. Газовый. Она висела пару секунд, примериваясь, как безопасней для себя ударить ногой в лицо, и тут прогремел выстрел. Рыжая завизжала и закрыла голову руками, Ева удивленно смотрела на падающего перед ней мужчину. Она спрыгнула на пол, наклонилась, отбросив ногой его пистолет, и внимательно рассмотрела красное пятно на голубой рубашке чуть пониже плеча. Медленно обернулась. «Фотомодель» застегивала маленькую сумочку.

– Переделан в боевой, – она кивнула на пистолет на полу. Ева удивилась ее голосу – низкому и густому, еще раз внимательно посмотрела на пистолет на полу.

Эта странная невозмутимая женщина с дальнего расстояния определила, что газовый пистолет переделан в боевой.

– А у тебя? – На Еву нашло какое-то оцепенение.

– А что у меня? – Женщина смотрела насмешливо, кривя в улыбке ярко-вишневый рот. Ева разглядела на ее лице россыпь веснушек, крошечный вздернутый нос и шикарные скулы. Блузка, разрезанная до пояса, маленькие, удивительно круглые груди с темными выступами сосков.

– У тебя есть разрешение на ношение оружия? – Ева не могла отвести глаз от черных зрачков.

– Какого оружия? – Глаза округлились.

– Еще был пэтэушник, он жил напротив, мерзкий прыщавый гад, все время приставал, поджидал меня возле дома! – Рыжая подтянула к себе ноги, обхватила их руками и говорила безостановочно. – За ним погналась собака, он упал возле трамвайного пути, его голова ударилась об рельсу! Она раскололась, я вам точно говорю!

– Полина! – Женщина протянула длинную узкую ладонь.

Ева удивленно взяла ее в свою, и они сжали руки так сильно, как только обе смогли вытерпеть.

– Ева. А ты хороша! – Ева потрясла занывшей рукой.

– Ты тоже ничего. Заткни ее, а мне здесь выходить.

Ева, не двигаясь, смотрела в спину уходящей женщине.

– Знаешь, какого цвета мозги? – не унималась женщина в углу, икая, крича и плача одновременно.

– Знаю, успокойся.

– А вот и нет! У мозгов нет цвета!

– Если ты не заткнешься, придется тебя ударить. – Ева подошла к ней и увидела, что это не девочка. Это маленькая женщина с распухшим мокрым лицом, на котором заплывал один глаз.

– Умная, да? Ми…милицию вызвали? Они умерли? Я предупреждала!

Ева села рядом с ней, проклиная все на свете. Она совсем забыла про милицию. Праздник пропал.

В час двадцать ночи Климентию Фаберу была оказана срочная стоматологическая помощь, кровотечение остановили, под верхнюю губу была заправлена эластичная пластинка, холодившая десну. Это стоило ему почти сотню долларов, Фабер страшно удивился, что зубы нельзя сделать сразу же, предлагал любые деньги, но врач мягко и настойчиво, с упорством заевшей пластинки, объяснял, какого именно цвета должны быть выделения из ротовой полости – слюна то есть, – чтобы проводить любого рода протезирование. Наличие красного и розового цвета эту процедуру исключало полностью.

В вестибюле Фабер внимательно осмотрел себя в зеркале. Верхняя губа опухла и не закрывалась, под ней молочно-белым цветом светилась пластиковая пластинка, закрепленная на боковых резцах.

– Ерьмо хобасье, – медленно произнес Фабер, потренировался еще, слово «дерьмо» с третьего раза стало получаться, но прилагательное не давалось.

Опустившись в некотором оцепенении в мягкое кресло, Фабер окончательно понял, что завтрашняя встреча невозможна, что поесть ему сегодня тоже не удастся, что ночь пропала, что никогда еще он не желал так сильно убить кого-либо, как сейчас эту…