Черные сказки железного века

Ему с первого взгляда не понравилась эта трасса, где за дурацким забором не видно выхода из поворотов. Ни разу в жизни его так не выматывала гонка. Но когда все осталось позади, когда он почти минуту выиграл у ближайшего «Мерседес-Бенца» англичанина Дика Симена, он был счастлив. И никогда не забудет потрясающего приема, который устроили ему на родине. Его несли на руках от борта корабля до автомобиля... И, разумеется, присвоили очередное звание — гауптштурмфюрера. Какое счастье. Полугода еще не прошло, как заокеанские зрители признавались ему в любви оглушительными свистом и ревом многотысячных трибун. В том сезоне он стал победителем кубка Вандербильта, своеобразной матчевой встречи лучших европейских и американских гонщиков.

За четырнадцать минут до полудня

Он вспомнил ту победу, и ему вдруг мучительно захотелось в Америку. Там он подружился с отличными парнями. Они так любят гонки. И понимают в них! И там сейчас тепло. И нет этого ветра! Бернд встряхнулся. Что за чертовщина? Что с ним такое? Нужно взять себя в руки, собраться. И забыть о выматывающем душу ветре, думать только о предстоящем сезоне. О новой машине — он уже видел ее чертежи. Красавица! Легкая, низкая, стремительная, она не уступит «мерседесам», в этом он уверен.

Вторая попытка, и снова рекорда нет — 429,9 км/ч, на 1,5 км/ч хуже Караччиолы. Нужно стартовать еще раз. Раньше он думал, что рекордные попытки — это просто. Подумаешь, проехать два-три километра в одну сторону по идеально ровному шоссе, и в течение часа — в другую. Ни одного поворота. Никаких соперников. Почти без бензина. Шины практически не изнашиваются. Знай себе, дави на газ. Красота. Но после «Рекордной недели» в прошлом октябре он понял, как ошибался. На 385 км/ч каждый стык бетонных плит сотрясает весь автомобиль и тебя самого, словно несешься по гигантской стиральной доске на телеге без всякой подвески. На скорости четыреста и выше тряска исчезает. Проносясь под мостами, ощущаешь могучий удар в грудь — это машина врезается в стену воздуха, которому некуда деться из каменной коробки. А вылетая из-под моста, на мгновенье чувствуешь полную тишину, и тут же рев двигателя вновь обрушивается в уши ударом грома. Гонка длиной всего лишь в несколько секунд требовала предельной, абсолютной концентрации и очень хорошей физической формы. Он помнил, как однажды, прождав старта несколько часов, потерял сознание прямо за рулем.

Январь 1938 года. Туман рассеялся. Можно ехать.

Механики проверили шины, долили топливо и закидали доверху бак для льда. Закрыли выходные отверстия в полу. Потом двое с двух сторон стали подтягивать болты, которыми крепились дополнительные верхние межколесные обтекатели и нижние «юбки». Затянули, похоже, слишком сильно — миллиметровой толщины алюминиевый лист пошел заметпыми волнами. Вилли Себастьян нахмурился: что-то сегодня ничего не клеится.

Бернд поудобнее устроился в кабине, надел очки, поднял руку, показывая, что готов к старту.

11:45. Пора. «Не волнуйтесь, Вилли, — сказал Бернд. — Сейчас я просто еще раз проверю машину, рисковать не буду ни в коем случае. Только попробую ещё раз приблизиться к нужной скорости».

Низкий, буквально распластанный по земле автомобиль с четырьмя «ауто-унионовскими» кольцами на серебристом носу мчался по бетонным плитам автобана, будто выпущенный из пращи.

11:46. Пройдена отметка мерного участка. Eще несколько секунд, километр позади, скорость около 432 км/ч, осталось преодолеть милю, потом нужно тормозить. Внезапно справа от шоссе в стене леса открылась прогалина длиной метров в сто. Роземайер не видел ее, он был полностью сосредоточен на серой ленте бетона впереди, которая примерно через полкилометра ныряла под мост. Он только почувствовал, как машину потянуло влево, на разделительную полосу. Бернд попытался выровнять ее, но безрезультатно, чуть притормозил, заднее левое колесо попало на траву, корму стало разворачивать влево, потом лопнула левая передняя шина, автомобиль, как споткнувшаяся на бешеном скаку лошадь, зарылся носом в асфальт, дважды перевернулся, оторвался от земли и, пролетев метров триста, замер в стволах придорожных берез.

Рекордный «Ауто-Унион» Роземайера в последний раз выходит на старт.