Черные сказки железного века

Вот вы улыбаетесь. Не верите, что двенадцатилетнему мальчишке мог вскружить голову Брамс или Шуберт? Да вы знаете, что я два года играл в джаз-банде на трубе? Но, в общем, вы правы. Слушать музыку мне в любом случае нравилось больше, чем играть самому. И все равно, ни Бетховену, ни Вивальди не удалось победить автомобили. Хотя геноссе Людвиг и синьор Антонио очень старались. Но первое, что я сделал, — уговорил тетку дать мне десять баксов на старенький «Форд-T», который мы с приятелем Джимом присмотрели у дилера. Хелен — мамина сестра. Я ее почти не знал, и вдруг она объявилась. И очень меня, оказывается, любила. А ее подарок был поистине королевским. Понятно, разъезжать по Санта-Монике и ее окрестностям мне не разрешалось — возрастом еще не вышел. Потому мы с Джимом гоняли по его ферме. А потом недалеко от города, в местечке Каньон открыли четырехсотметровый трек — вот уж я там отрывался! Еще целых семь лет, как раз пока шла война.

К тому времени я закончил школу — пройдя попутно замечательный курс механики, подрабатывая в свободное время на бензоколонке — и поступил в Калифорнийский университет. Только единственное, что я там изучал с неподдельным интересом, — иностранные языки. Чтобы читать французские, итальянские, немецкие автомобильные журналы и книги. Отец другого моего закадычного приятеля, Дона Паркинсона (он потом стал моим зятем, женился на младшей сестричке, Хелен), преуспевающий архитектор, мог себе позволить коллекционировать автомобили. У них в поместье я открыл потрясающую библиотеку. И сколько замечательных часов там провел! По сравнению с конструкцией и историей автомобиля управление бизнесом оказалось совершенно невыносимой скукой. Так что через два года университет я бросил — к великому неудовольствию отца. И устроился помощником к Руди Сумптеру, старшему механику одной из лучших тогда в Калифорнии гоночных команд, принадлежавшей Марвину Эдвардсу.

Там я научился профессионально готовить машину к соревнованиям. Ну и деньжатами разжился, разумеется. Так что уже осенью сорок седьмого купил родстер «Эм-Джи» модели TC — в конце сороковых на западном побережье английские спортивные машины считались последним писком моды. И в самом конце декабря вышел на старт первой в своей жизни гонки. Тогда, в Палос-Вердес я показал второе время. А вскоре уже работал в гоночной команде Роджера Барлоу «Интернешнл Моторс» в Голливуде. Надо сказать, я кое-что соображал в этом деле. Ведь мы с братом Джерри к тому времени отреставрировали — и весьма прилично — наш старый «Пакард» 1918 года.

В гонке на Большой приз Франции 1959 года Фил финишировал вторым, несмотря на то, что мотор «Феррари» заглох на старте, а потом Хилл повредил нос своей машины. На страшной жаре — в тот день в Реймсе синоптики зафиксировали температурный рекорд — двигатель хуже охлаждался, так что догнать победителя у американца шансов не было.

Мне, разумеется, и самому хотелось за руль. Только вместо этого приходилось крутить гайки. В лучшем случае на своем верном «Эм-Джи» я стартовал в местных полулюбительских заездах — в Гардене, на Золотом ручье. Несколько раз выиграл, ниже третьего места не опускался. И вот однажды молитвы мои дошли до Бога. В сентябре сорок девятого наш гонщик Даг Гроу сломал ногу, и Роджер сказал мне: «В квалификации ты поведешь!» Это было на треке в Сан-Бернардино. Правда, трех гонок на миджетах (Вам ведь не нужно объяснять, что такое миджеты? Это такие примитивнейшие гоночные машины, что собирали иногда буквально на коленке в деревенской мастерской... Знаете? Ну, отлично!) мне хватило, чтобы понять — не мое. Я снес забор, хорошо, сам не разбился. На самом деле оставалось лишь вопросом времени, когда водитель миджета угодит из пилотской кабины прямо на небеса — это были просто самодельные бомбы на колесах! И я остановился на спорт-карах.

Днем работал у Барлоу, а вечерами гонялся на калифорнийских треках — счастливое было время, беззаботное, легкое. Я как-то совсем не задумывался о будущем, казалось, до этого самого будущего еще очень далеко, а сейчас пока буду жить, как живется. В конце сорок девятого Роджер послал меня в Англию — на целых полгода. Моим инженерным мозгам, сказал он, очень полезно набраться опыта. Я посмотрел, как работают в «Роллс-Ройсе», «Эм-Джи» и «Ягуаре», как делают карбюраторы в SU и электрооборудование в «Лукасе». Между прочим, кроме стажировки в британских сервисных школах я тогда впервые увидел европейские автогонки. А 13 мая пятидесятого года был зрителем самого первого этапа чемпионата мира «Формулы-1», «королевского», как его тогда с помпой назвали, Гран-при Европы в Сильверстоуне.