Черные Вороны. Лабиринт

Темноту подвала прорезал лишь подмигивающий ореол света от небольшой лампочки, которая скупыми лучами озаряла пол и стены, покачиваясь под отсыревшим потолком. Слух резал острый скрежет ножек поржавевшего стула, который тащили по бетонному полу. На него был усажен Михай. Его руки и ноги обмотаны тугими витками скотча и привязаны к железному каркасу стула, на голову наброшен грязный мешок, одежда покрылась пятнами пота, а кожа изранена многочисленными ссадинами и кровоподтеками.

Один из парней подошел к нему и сорвал с головы ткань. Мужчина резко зажмурился, привыкая к обстановке и пытаясь рассмотреть тех, кто рядом, а я, вглядевшись в его глаза, заметил, что зрачки оставались расширенными, несмотря на слепящий свет лампы над его головой.

  Сквозь заклеенный скотчем рот прорывалось мычание. Дышать было трудно, от страха и отупляющей паники он начал задыхаться и жадно втягивать воздух раздувающимися ноздрями.

Я сделал шаг вперед, появляясь из темноты, и медленно приближался, сверля его взглядом. Он отчаянно замотал головой и напрягал мышцы в безнадежной попытке высвободиться.

Приблизился к его лицу, близко, вплотную. Ты видишь в моих глазах свой приговор, тварь? Видишь - я знаю. Завонялся от страха.

- Ты верующий, а? Когда ты был мелким засранцем, мать читала тебе истории про Бога и прочие библейские росказни?

Он продолжал отчаянные рывки, смотрел на меня взглядом, полным ужаса и страха.

- Молчишь? Не веришь, значит? А зря. Потому что сейчас ты увидишь, что значит Страшный суд! - с этими словами я дернул за скотч и молниеносным движением пальцев сорвал липкий кусок ленты с его рта.

- Граф, откуда ты, мать твою, нарисовался? - и в тот же момент Михай получил прямой удар в нос. Он взвыл, чертыхаясь, и поднял голову. Алая кровь ручьем потекла по подбородку, вдоль шеи, затекая в ямку между ключицами, в которую мне хотелось воткнуть что-нибудь острое.

- Пасть откроешь тогда, когда я скажу. Дважды объяснять не буду, -  с этими словами заехал кулаком по челюсти. - Пацаны, вы видели, какой у Михая сад. Я заценил ландшафтный дизайн, бл****. Без садовых ножниц не обошлось. Тащите их сюда, будем учиться “делать красоту”.

- Граф… да ты.. - опять удар.

Я разогнул и размял пальцы, чувствуя, что костяшки слегка заныли.

- Ты что, бл***, тупой?! Я говорю - ты слушаешь… - продолжал наносить удары, один за другим, - все, сука, понятно?

Он закивал головой, его глаза заплыли от гематом и стали похожи на узкие щелки.

- Ты будешь подыхать медленно и долго… - сделал шаг назад, обошел его и оказался за спиной. - Я же настоящий ценитель театра и блестящей игры актеров. Меня, как Графа, положение обязывает. И поверь, я продлю эту пьесу на много актов… Ты, сука, заплатишь за то, что сунулся на МОЮ территорию и тронул то, что было мне дорого.

Пацаны принесли огромного размера секатор. Металлические лезвия ножей поблескивали при свете, я взял инструмент в руки и сделал несколько, движений, отмечая плавность хода.

- Ну что, проверим, Михай, как твой садовник следит за своим инструментарием? Начнем с уха? Или, может, с языка?  - продолжая щелкать секатором, то приближаясь к нему, то отступая, продолжил, - хотя нет, пока что твой язык мне понадобится…

Мужчина задыхался от накрывающей его истерики, пытался оттолкнуться от пола босыми стопами, дергал руками, стянутыми скотчем, который впивался в кожу, образовывая на ней синюшные борозды.

- Макс, скажи пацанам, пусть метнутся за жгутом. А то откинется тут раньше времени, кровью истечет, а у меня другие планы.

Михай   в отчаянии сжимал кулаки с побелевшими от напряжения костяшками и, думаю, мысленно проклинал себя, что переступил порог квартиры Толяна. Парни затянули на руках жгуты, и я вновь встал перед ним, уперев ботинок в стул и раскачивая его.

- А кулаки как сжал, драться собрался? Разжимай, сука!

- Граф… ну давай решим все…тихо-мирно. Не надо..прошу

- Кулак разжал, бл***. А то молотком кости раздроблю - ни один хирург не соберет.

Он медленно разжал кулак, и я резко убрал ногу со стула, увидев, как на его брюках расходится темное пятно. Он дрожал от страха и унижения, а тело трясло как в лихорадке.

- Ты еще не раз под себя сходишь, мразь. Я тебе клянусь. Отрублю все конечности нахрен, а ты будешь наблюдать, как превращаешься в полено… Кто тебя крышует, тварь? Кто приказ дал?

- Граф…. умоляю… никто не давал. Клянусь...  Сами замочили, бес попутал. Отпусти.

От его жалостливого писка меня начало тошнить. Вот эта мразь вот этими, бл***, руками, убила всю семью Толяна, всех тех, кому я обещал защиту. Я захватил лезвиями его мизинец и свел ручки секатора. Тихий щелчок был поглощен диким воплем, который вибрировал гулким эхом, отражаясь от стен. Он захлебывался в истеричном дыхании, продолжал орать и отвел взгляд от изуродованной руки.