Черный

- Я с удовольствием буду помогать тебе готовить уроки, - наконец предложил я.

- А ты сможешь? - с сомнением спросила она.

- Почему ж нет, я в прошлом году часто занимался с классом вместо учителя, - сказал я.

- Ли, светлая головушка! - восторженно пропела миссис Мосс.

Я ушел к себе в комнату, бросился на кровать и долго думал о семействе, в которое попал. Конечно, они все это всерьез, тут и минуты не стоит сомневаться. Но ведь мне нужно от жизни совсем не то, что они предлагают, и если б они об этом узнали, то, наверное, рассердились бы. Надо постараться, чтобы не узнали, по как это сделать? Может, мне вообще здесь не стоит жить, ведь рядом семнадцатилетняя девушка, которая мечтает выйти замуж, и ее мать, которая мечтает выдать свою дочь за меня? Господи, почему они так расположились ко мне, что во мне увидели? Одет я плохо. Правда, умею себя держать, выдрессировали-таки меня мои родные, школа, где я учился, хозяева, на которых я работал, но приличным манерам можно научить кого угодно... Удивительные люди, за полдня они стали мне куда ближе, чем мои родные за много лет.

Позже, когда я понял простую, земную философию Бесс и ее матери, я в полной мере осознал, до какой же степени моя семья оторвала меня от людей - не только от белых, по и от негров. Бесс и ее мать любили деньги, но они не стали бы разбиваться ради них в лепешку. Их душу ничто не сковывало, они не знали неутолимых желаний, не жаждали вечного спасения и искупления грехов. Они хотели простой, ясной, хорошей жизни, и, когда им встречался простой, ясный, хороший человек, они бессознательно тянулись к нему, с любовью принимали в свою душу и не задавали ему никаких вопросов. Но меня такая простая, безыскусственная доверчивость ошеломила. Я был к ней не готов.

Прошагав всю Бийл-стрит, я вскоре очутился в центре. Пальтишко у меня было плохонькое, сам я кожа да кости, и под ледяным ветром я продрог насквозь. На Мейн-стрит в окне какого-то кафе я увидел объявление: ТРЕБУЕТСЯ СУДОМОЙКА.

Я нашел хозяина, поговорил с ним, и он нанял меня, велел приходить завтра вечером. Платить обещал в первую неделю десять долларов, а потом двенадцать.

- Я обязательно приду. Пожалуйста, никого другого не нанимайте, попросил его я.

Хозяин сказал, что обедать и ужинать я буду в кафе. Надо лишь как-то устроиться с завтраком. Я зашел в магазин, купил банку свинины с зеленым горошком и консервный нож. Ну вот, теперь все улажено. Буду платить два с половиной доллара из своего жалованья за комнату, а остальное откладывать на поездку в Чикаго. Все мои поступки, все мои мысли были подчинены далеким мечтам.

Когда я сказал миссис Мосс, что нашел работу, она изумилась.

- Ты подумай, Бесс, только что приехал и сразу же нашел работу, сказала она дочери. - Вот это энергия. Парнишка далеко пойдет. Он не из тех, кто языком болтает, он знает, что под лежачий камень вода не течет.

Бесс улыбнулась мне. Видимо, все, что я делал, приводило ее в восхищение. Миссис Мосс ушла спать. Я опять почувствовал себя неловко.

- Давай пальто, повешу, - сказала Бесс. Взяла мое пальто и нащупала в кармане банку консервов.

- Что это у тебя там?

- А, ничего, - пробормотал я, пытаясь отнять у нее пальто.

Но она вытащила из кармана банку и нож.

- Ты хочешь есть, Ричард, да? - спросила она, глядя на меня с жалостью.

- Нет, не хочу, - пробормотал я.

- Пойдем поедим курицы, - предложила она.

- Не надо, я ничего не хочу.

Но Бесс бросилась к лестнице, крича:

- Мама! Мама!

- Не беспокой ты ее, слышишь! - просил я девушку, ведь сейчас она расскажет матери, что я собрался есть консервы. Я сгорал от стыда и еле сдерживался, чтобы не ударить ее.

Спустилась миссис Мосс. Она была в халате.

- Вот, мама, смотри, что Ричард надумал, - сказала Бесс, показывая матери банку. - Хотел есть консервы у себя в комнате.

- Господь с тобой, Ричард! - всплеснула руками миссис Мосс. - Зачем это ты?

- Ничего, я привык, - ответил я. - Мне нужно накопить денег.

- Нет, я просто не позволю тебе питаться консервами в моем доме, возмутилась она. - За еду я с тебя денег брать не собираюсь. Иди в кухню и ешь сколько хочешь, и никаких разговоров.

- Я ведь ничего в комнате не испачкаю, - возразил я.

- Да разве в этом дело, сынок? Зачем тебе сидеть одному и есть какую-то гадость из консервной банки, когда ты можешь сидеть со всеми нами за столом, честь честью?

- Я не хочу никого обременять, - сказал я.

Миссис Мосс пристально посмотрела на меня, потом опустила голову и заплакала. Я был потрясен. Мои поступки, мои слова вызвали у человека слезы - невероятно! Мне было так стыдно, что я даже рассердился.

- Просто у тебя никогда не было дома, - сказала миссис Мосс. - Как мне тебя жалко, сынок.

Я весь ощетинился. Вот это уже ни к чему. Она хочет влезть мне в душу, а на душе у меня и без того горько, я никого туда не пущу.

- Да нет, миссис Мосс, вы ошибаетесь, - пробормотал я.