Черный альпинист

Это был собранный им материал по Черному Альпинисту: списки женщин, пропавших за последние полгода, фотографии и официальные описания тел, поступивших за тот же срок в городские морги (из сопоставления вырисовывалась истинная картина гигантских бедствий, а заодно — и размеры официальной фальсификации); была тут полная подборка постановлений и заявлений властей, плюс — это был уже хороший класс журналистики — все внутрислужебные документы по делу Черного Альпиниста (и по милиции, и по госбезопасности, президентской канцелярии и службе охраны президента). Отдельно были сшиты разработки по самому Альпинисту — списки находящихся в розыске психопатов, списки пропавших на турбазах и на восхождениях туристов и спортсменов, списки экстремистских группировок, каковые могли «поставлять» кандидатов для организации массового террора и беспорядков. Колоссальная разработка материала, Марина не могла все это прочитать, лишь листала, смотрела на фотографии, пока не поняла — это законченная, разработанная сенсация с полным подбором доказательств и отработкой всех возможных версий. На западном рынке любой журнал отвалит за такой материал сотни тысяч. Но они-то сидят в роще Баумана.

— Скажи мне одно, сам ты догадываешься, кто он, этот Черный Альпинист? — спросила Марина, возвращая документы.

— Скажу честно, уже раз пять был уверен, что понял. Но каждый раз ошибался. Но точно — это не снежный человек и не ангел мщения. Все мистические версии отпали по ходу сбора информации. Политические — тоже, поскольку выгоду от наличия маньяка поочередно извлекали самые различные партии, кланы и группировки. Ясно, что никто его не контролирует. Но ловят его, даже цензурно не выразишься… как-то непонятно, убого, непрофессионально, что ли.

— Ты мне все материалы отдашь? — спросила Марина.

Трухлявое бревно оказалось муравейником, по голым ногам под юбкой уже вовсю ползали, и ей хотелось сделать разговор коротким.

— Весь не отдам, пока первую порцию, вот, отдельными скрепками закрепил. Сам я отсюда не выберусь, безнадежное дело, разве что через горы можно, в Киргизию, так ведь осень, а в горах зима. Да и не умею. Давай об условиях: ты ставишь мою фамилию первой, печатаешь всю историю про меня, как притесняли, увольняли, таскали на допросы, избивали и прочее. Чем больше и страшнее, тем у меня больше шансов спастись, мне огласка — как воздух.

— А если из-за первой публикации тебе же и хуже будет? — спросила осторожно, чтобы не спугнуть, Марина.

— Я пока залягу как можно глубже. Ты дай намек, что уже все материалы в Москве, а я пустой остался. Но в редакции скажи — если им материалы нужны, то пусть платят алма-атинцу две тысячи баксов.

— Ничего себе! А сейчас с меня сколько попросишь?

— Я не прошу, беру гроши. Сейчас отстегни тысячу.

— У меня всего сотня. Если в Москве дадут добро, то деньги я смогу найти.

— Марина, ты все врешь. Я знаю, что вчера ты приобрела за сотню фотоаппарат, кучу пленок, диктофон и все прочее. У меня везде глаза и уши. Может, я зарвался, плати пятьсот.

Она дала ему пятьсот долларов, он передал ей первую порцию документов. Вдруг дернулся, вскочил. Марине казалось, что кругом совершенно тихо, не считая ветра и птиц.

— Откуда у тебя такая фамилия — Нугманова? — спросил у нее резко журналист. — Ты в родстве с тем Нугмановым?

— У меня муж уйгур, и он приходится тому племянником.

— Ты меня не предашь?

— Нет, — Марина засмеялась, — успокойся, с мужем я разошлась.

— А тебя не пасут?

— Думаю, что нет.

— Думаешь… Я тоже думал, что меня не выследили, а теперь иначе кажется. Лай собак не слышала?

Марина отрицательно закачала головой. Парень на глазах, совсем без повода, начал психовать — пробежался по полянке, вернулся к ней, принял какое-то решение — и достал из-под майки всю пачку бумаг.

— Бери все сейчас, — сказал ей, — и уматывай.

— Что происходит? — она тоже встала, уже без стеснения задрав юбку и стряхивая муравьев, они пребольно кусались.

С каким-то сожалением взирая на нее, журналист объяснил:

— Кажется, рядом собаки, а значит, сюда менты идут. Меня интуиция не подводит. Сохрани это, передай сразу весь материал. И сама быстрее, если сможешь, скипай. Тут нравы стали очень суровы. Можно, поцелую? С женщиной уже год не целовался.

Она поцеловала его, с чувством.

— И не забудь главное, — забеспокоился журналист. — Кроме денег, мне нужно жилье, хотя б служебное, и работа в твоей газете. Здесь не останусь, здесь хана! Беги к Большому каналу, а я в другую сторону.

Бумаги у нее за пазухой не помещались, просто бросила в полиэтиленовый пакет. Помахала рукой, пошла. Было очень тихо, на канале лишь несколько старичков грелись на лавочках на противоположном берегу.

Но ни одного перехода через бетонные каскады с грязной темно-коричневой водой не было, ей пришлось идти дальше. Когда послышался явственный лай и крики людей, Марину охватил страх. Даже захотела бросить бумаги в воду, — казалось, что ищут ее, сейчас схватят, начнут избивать… Она отбежала от канала, встала в кусты сирени и решила посмотреть, кто и кого ловит.