Черный альпинист

Уже совсем плохо соображая, Марина звонила среди ночи матери Тахира справиться, как там ее сын, сильно ли скучает по маме. Мать звонку не удивилась, не возмутилась, даже не упрекнула, что Марина пьяна и говорит очень невнятно. Сообщила: все нормально, мальчик спит, аппетит улучшился, не кашляет, днем гулял и подрался. Спросила, можно ли увезти Тимурку в Чилик, к родне. Марина сообразила, что там безопаснее (соглашаться очень не хотелось, боялась, что не вырвет потом, в будущем, у уйгуров своего сына), с трудом сказала правильные слова — конечно, о чем разговор, уезжайте из этого кошмара быстрее…

Мать, не дождавшись вопросов, сама рассказала о приезде Тахира. Марина не реагировала, но и не перебивала, все выслушала. Про знакомый ей нескончаемый сон Тахира, про то, что тот завтра с утра поедет на кладбище, на могилу отца.

— Это какое кладбище? — спросила вдруг.

— Старое кладбище, на Ташкентской, там все наши предки по мужской линии похоронены.

Марина решила на кладбище встретиться с Тахиром — хоть какие-то вопросы разрешить. Может быть, попросить помощи в отъезде. Потом, когда закончит с Альпинистом и с убийством журналиста. Дала зарок как бы отомстить. На том попрощались с матерью. Тут же позвонили им, на квартиру Гульназ. И спросили Марину Нугманову. Гульназ перепугалась, ничего не ответила, бросила трубку. Легкая истерическая паника, когда девушки на пару что-то хватали и рвались куда-то уехать, — обошлась без результатов. Просто устали, на часах занималось утро, в небе за окном гасли голубые звезды, легли спать.

Глава 5 ВСТРЕЧИ У МОГИЛЫ ОТЦА

Старое кладбище, по слухам, было самым первым в этом месте и когда-то находилось в степи, недалеко от крепости (чьи развалины еще существуют) и Малой станицы, в просторечье такой район тоже есть, там селились первые военные казаки города Верного.

Здесь давно уже не хоронили, а исключения делались по большому блату или за крупную мзду. Теперь это было советское кладбище, — альтернативой возникли уже новые мусульманское, православное, отдельно чеченское, немецкое, уйгурское. Отец Тахира совсем не справлял обрядов мусульманства (хотя к религиозности жены относился одобрительно, считал, что женщин религия держит в правильных рамках) и давно уже говорил матери, что если ему и лечь раньше ее, то на Старом кладбище, к своим предкам.

Круглое по форме, снаружи казалось — небольших размеров (а зайдя внутрь, вы попадали в иное измерение), оно было огорожено высоченными бетонными плитами, — раньше часто грабили могилы, а люди здесь лежали знатные, вот власти и побеспокоились. На входе небольшая площадка для машин, два сарая: сторожка с садовым инвентарем, мастерская камнерезов, где царило запустение (торговля была очень вялой). В двухэтажном домике с надписью «Комбинат бытового обслуживания № 7» на первом этаже столяры сшивали из досок гробы, на втором плели из проволоки и парафина цветы и венки, шили траурные ленты с надписями.

От комбината к центру кладбища вела короткая аллея имени павших в Великую Отечественную, а вот отойти куда-то в сторону было очень трудно: настолько беспорядочно, скученно, хаотично располагались здесь могилы.

Теперь, обновив перестройкой взоры, можно было лишь дивиться этой «советскости» последнего прибежища: сплошные обелиски со звездами или бесформенные глыбы и плиты из гранита, камня, мрамора, иногда помпезные огромные изваяния-идолы, стоящие на огромных фундаментах, навалившиеся на зарытых в землю людей. Лишь где-то, в заросших ивняком, сиренью, карагачем глухих местах можно было заметить старенькие нищие кресты из гнилого дерева с плесенью, из двух железных палок, скрепленных проволокой или сваркой… Несколько свежих могил прямо на входе или по краям кладбища (куда гробы «забрасывались» подъемными кранами) имели над собой небольшие назареты с полумесяцами на миниатюрных условных минаретах — первые настоящие мусульманские могилы.

И старые, огромные и толстенные деревья — тополя, липы (гниющие от недостатка солнца и избытка влаги), несколько каменных берез, неизбежные карагачи, разросшиеся кусты, трава в пояс, скопления листьев, забивших узкие щели между могильными решетками, гниющие цветы, живые и парафиновые, завядшие охапки букетов на постаментах. Кучами хлама валялись собранные остатки решеток, разбитые памятники, таблички со стертыми инициалами, рассыпавшиеся венки и разложившаяся ткань лент.

Поскольку на похоронах мать Тахира не присутствовала (мусульманкам не положено), а месторасположение могилы видела лишь на плане кладбища в кабинете директора комбината, то Тахиру пришлось долго бродить и пробираться по закоулкам. Грешным делом он и сам с трудом мог смутно представить, как выглядит семейная святыня. Тем не менее, был доволен, что отец лежит здесь, недалеко и в престижном месте, лишь вот за разруху, запустение и грязь очень хотелось набить морду какому-нибудь начальству. А мать заплатила за место пять тысяч тенге — это около тридцати ее зарплат.