Черный альпинист

Но уже после двух часов пополудни из-за дальнего пика, который на карте оказался его давним знакомцем Жингаши (надо же, не признал — сам удивился), выползли отвратительные даже на вид огромные белоснежные облака. Приближаясь, они темнели, нижняя изнанка вовсе чернела. Тахир прибавил ходу, но с непривычки боялся раньше времени выбиться из сил. Ему ведь еще пришлось, подойдя к Жингаши, взбираться на плоскогорье, небольшое горное плато, сплошь покрытое густым еловым лесом, — где-то с противоположного края и прятался домик директора турбазы. Место, конечно, роскошное.

Глухо тукнули с той стороны, куда брел, уже покачиваясь, выстрелы. Обрадовался, а до того были опасения, что набредет на брошенное жилье или вообще на пепелище.

Под елями было тихо, ноги пружинили на толстом слое сухой хвои, у корней торчало из нее несметное количество грибов, подмерзших, но в пищу вполне годных. Надо бы пособирать, прикинул Тахир. Потянуло дымком, с наслаждением принюхался, шел уже, как пес на запах очага.

Домик оказался меньше, неказистее, чем ожидал. Чуть ли не сруб из огромных бревен, второй этаж настроен из шитых досок, в целом же прочное, солидное сооружение. Из высокой трубы выбивался голубой дымок. Ни забора, ни двора не было — лишь небольшая пристройка, сарайчик позади дома. На огромном пне мужик рубил дрова. Охотничье ружьецо стояло у окна, рядом валялась связка кегликов (горных куропаток).

— Бог в помощь, — сказал Тахир. — На постой примете?

— Разве тебе откажешь? — спокойно спросил хозяин.

Был он невысок, худ, по-юношески строен и прям, в рваной фуфайке. Выбеленная голова и борода. Небольшие, глубоко посаженные глаза смотрели строго, колюче. А вот кожа на лице и руках была почти черной, отчего старик казался похожим на умудренного индусского аскета. Подойдя, метров с трех Тахир узнал его. Это был Евсей.

Пять лет назад, когда Сашка погиб на Жингаши, а Тахир вернулся забрать свой приз — Марину, лишь Евсей гневно повторял вслух слова, читаемые в глазах многих: «Ты убил его». Тахиру тогда пришлось несколько дней отлеживаться на турбазе, в своем номере, никуда не выходя, дожидаясь окончания поисков тела Сашки (безрезультатных) и скоротечного следствия, произведенного участковым их села Горный Гигант. Он не прятался в номере, на взгляды отвечал прямыми взглядами, но вот Евсея он видеть не мог — Евсей, казалось ему, читал все его мысли.

И пусть прошедшие годы зарубцевали, загладили и занесли сором многое, — взгляд у Евсея не изменился. Молчал и смотрел на Тахира, рука с топором занеслась над плечом (Тахир не отшатнулся, но изготовился для прыжка, поспешно спустив лямки с плеч). Евсей всадил топор в колоду для рубки дров, позвал:

— Пойдем, устрою.

И Тахир потащился с рюкзаком в руках за ним. Жить ему определил Евсей на втором этаже, в небольшой комнатке с кроватью, маленьким камином для особых морозов, двумя венскими стульями, столиком, на стенах, как когда-то на турбазе, фотографии горных вершин: Хантегри, пик Ленина, пик Жингаши… Старик снял с него сотню долларов за первую неделю пребывания, не спрашивая, зачем Тахир появился, как долго пробудет, ничем не интересуясь и даже не показав, что они знакомы.

Вечером (Тахир выспался, помылся в душе — в подвале дома стояло динамо, Евсей жил с электричеством и с горячей водой) они обедали на пару — ели зажаренных на вертелах куропаток. С толстыми лепешками из муки грубого помола, с подливой из грибов. Оказалось, старик хорошо готовит, так что сумасшедшие деньги драл не зря. Тахир спросил, надолго ли зарядил снег. Евсей посмотрел за маленькое оконце, отрицательно покачал головой.

— Тогда я с утра уйду. Прогуляюсь по окрестностям, — предупредил Тахир. — На весь день или даже на два-три дня. Не беспокойтесь.

— Да хоть пропади ты навсегда, я не обеспокоюсь, — вдруг сказал Евсей.

— Ну вот и славно. Спасибо за замечательный ужин, спокойной ночи, — и Тахир поднялся из-за стола.

Встал в пять утра по звонку будильника на наручных часах. Достал из рюкзака верблюжий свитер, непромокаемые ватные штаны, верблюжьи носки и куртку-ветровку, подбитую пухом. Взял небольшой плоский рюкзачок, который можно было наглухо крепить на спине, так что не мешал ни бегать, ни стрелять. Сложил в него две банки ветчины, сухари, шоколад, остатки спирта, сигареты, спальный мешок, пять обойм для винтовки Драгунова и две коробки патронов для «стечкина». Еще на пояс повесил нож, компас, в карманы разложил спички с сигаретами, немного патронов, одну гранату-лимонку. Вытащил из чехла короткие лыжи, натер мазью и опалил мазь головней из камина внизу. Евсей не выходил. Тахир на всякий случай пошуровал во всем доме, кроме каморки хозяина, — в кладовой, в сарайчике за домом, во второй комнатке для гостей. Ничего подозрительного, указывающего на пребывание здесь Черного Альпиниста.

Вышел. Встал на лыжи, заработал палками, побежал. Сделал большой круг вокруг дома — никаких следов на свежем сухом снегу. Только птичьи, да успела угодья осмотреть большая рысь. Это в России, в охотничьих заказниках постреливая, он поднаторел в «чтении следов».