Черный ангел

— Он не наркоман, но то, что он был под судом я, разумеется, знал. Слава все рассказал нам, как было. Да он был наркоманом, но все это в прошлом. Он уже давно бросил это дело.

— Он сидел на игле?

— Нет, но был очень близок к этому. Он глотал таблетки, колеса, как они это называют. Курил травку.

— А что с его судимостью? Вы знаете, что это было?

— Уклонение от воинской повинности. Самовольное оставление места службы.

— Дисбат?

— Нет, пронесло. Суд, опираясь на данные медицинской комиссии, признал его не годным к службе. К этому времени и относится его так называемая ненормальность, «неуравновешенность», как вы сказали. Тут еще, удачно для него, заболела его бабка, а других родных, кроме Славы, у нее не было. Это тоже сыграло свою роль. Короче, его отправили домой. Кстати, лично я не заметил у него никаких психических отклонений. Между нами говоря, полагаю, что он просто «косил» под это дело, чтобы избавиться от службы. Правда, я не врач.

— Вот именно, не врач. А вам не претило принимать к себе человека, который не хотел выполнять такую, казалось бы, для рыцарей святую обязанность, как защищать Родину, государство?

— Государство и Родина — это совсем разные вещи. Не надо путать грешное с праведным. Если понадобилось бы защищать Родину, то, думаю, никто бы не увиливал. Кстати, в качестве исторической справки, что касается рыцарей, ну тех, настоящих рыцарей прошлого, для них понятия государства, национальностей не существовало. Редко когда в бою один рыцарь убивал другого. Важнее было одержать победу, сбив на землю, взять в почетный плен, с последующим хорошим выкупом. И еще…

Но я не даю Синяку сеть на его любимого конька. Если это ему позволить, то мы рискуем просидеть до глубокой ночи.

— А какой подвиг совершил сей герой, чтобы быть принятым в члены ордена? — перебиваю я собеседника.

— Он отказался от своей погубной привычки принимать наркотики. Мы решили, что этого достаточно. Надо же поддержать человека.

— Бесспорно, — соглашаюсь я с Синяком, — лично мне, пожалуй, легче вымыть стиральным порошком половину города, чем бросить курить.

— Вот видите, — подхватывает Синяк.

— Теперь самое главное — оружие. У вас что, у каждого ножичек в полтора метра дома хранится?

— Что вы, нет. Иначе мы все бы сейчас в камере сидели.

Синяк говорит, что для участия в турнирах, они изготавливали специальные бутафорные и совершенно тупые мечи из металла. В оборудованной на средства Краснова кузнице они сами сделали несколько образцов того, что можно было бы характеризовать, как холодное оружие в качестве прикола, но эти мечи и кинжалы считались собственностью ордена и там и хранились в опечатанном сейфе. Кстати, именно Деревянко и преуспел в кузнечном деле больше всех. То, что он втихаря сварганил для себя меч, конечно, нарушение правил, но это еще не значит, что он преступник.

— Его видели, возле дома прокурора незадолго до убийства, — говорю я.

— Так ведь он каждый день там проходит. Он живет рядом! Что ж в этом удивительного?

Похоже, Илью Сергеевича не переубедишь. Что ж, это не так уж и плохо характеризует человека. Убежденность в своей правоте — это всегда плюс. Главное, чтобы эта убежденность не переходила в манию.

— Вы поможете нам? — спрашивает Синяк с тревогой в голосе.

Я чувствую себя в положение врача-онколога, который, только что просмотрев результаты анализов пациента, не знает какое из двух зол лучшее: говорить, что жить тому осталось несколько месяцев или нет.

— Я вам не помогу, — наконец решаюсь ответить, протягивая ему визитку нашей конторы, — но если вы придете в нашу фирму, если вы встретитесь с моим начальником, если он решит, что дело того стоит, если он даст мне распоряжение делать это дело, то, конечно, я вынужден буду подчиниться, ничего не попишешь.

— А вы сами, что думаете?

— Я думаю, что у вашего Славы очень большие проблемы и могу дать вам один совет, причем совершенно бесплатный: если вы хотите ему помочь, если вы сможете собрать деньги, найдите лучше хорошего адвоката. Это ему гораздо нужнее, чем услуги частного детектива.

— Значит, вы отказываетесь?

— Нет, просто я человек подчиненный и сам ни соглашаюсь, ни отказываюсь. Адрес и телефон нашей фирмы я вам дал. Но если бы я работал сам на себя, я бы отказался, если вы это хотите знать. Для частного сыщика — это дело бесперспективное.

5

— Может, не следовало так категорично его отшивать? Жалко его как-то, — говорит Тамара, поджаривая на сковороде куски рыбы.

Во время нашей беседы с Синяком, она несколько раз порывалась на кухню, предлагая приготовить нам чай или кофе, и каждый раз мне приходилось ее выпроваживать. Подозреваю, что она все равно слышала весь разговор, потому что подслушивала, стоя на пороге в комнату. Все женщины любопытны, но Тома в этом преуспела в гораздо большей степени, чем остальные ее товарки.