Черный ангел

Эти выдуманные детки действуют на Феодосия, как рассол в похмельное утро. Вижу, что он готов мне почти поверить, что все так оно и есть на самом деле. Самое время спросить святого главнокомандующего, что он намерен делать дальше… Мой вопрос стариканом полностью игнорируется, подозреваю, что он и сам не знает, что делать дальше, зато он доводит до моего сведения, что он пригласил к себе Воронова, и он скоро должен явиться.

На мой взгляд, это архиепископ сделал несколько поспешно. Вдруг кореш с огнеупорными ладонями все-таки обратит внимание на пропажу квитанции, насторожится и чухнет далеко и быстро вместе с оставшимися девяносто восьмью штуками, из которых, если владыка меня не наколол, что-то еще должно отвалиться и мне.

— Но Воронов сам хотел встретиться со мной, — заявляет архиепископ. — Он хочет сделать пристройку к храму и просит епархию выделить для этого средства. Мы собирались обсудить смету предполагаемых расходов. Как вы советуете мне поступить при условии, что вмешательство милиции и огласка теперь уж совсем нежелательны?

— Есть два пути. Первый — не говорить ему ничего, а продолжать слежку, до тех пор, пока он сам не приведет нас к деньгам. Путь второй — сказать ему, что вы знаете, что он украл деньги, в качестве доказательства предъявить квитанцию, а кроме того, вот это. — Я кладу ему на стол аудиокассету. — Высказывания Воронова, которые записаны на этой кассете, явно свидетельствуют о его намерениях совершить грех прелюбодеяния. Возможно, он сам не пожелает скандала. Если же он все-таки предпочтет деньги возможности оскандалиться, в чем я сомневаюсь, то можете сказать, что если про кражу узнает даритель, то вы не ручаетесь за его жизнь и здоровье.

— Сергей, — мнется Феодосий, — я же говорил вам, что не хотел бы примешивать сюда уголов…

— А вам и не придется. Вы только так скажете Воронову. Это называется «взять на понт».

— А также «взять на пушку», «взять на характер», «на горло», «на храп», «на глотку»! Не учите меня, я знаю, как это называется, — опять сердиться архиепископ, большой знаток лагерной фени.

— Вам виднее. Так или иначе, но это наверняка подействует, и он отдаст все. Куда он денется? Потом найдете предлог, чтобы лишить сана и выгнать взашей. Да он и сам уйдет.

Немного подумав, Феодосий решает так: он начнет беседу на интересующую Воронова тему. В процессе же беседы, если будет на то настроение архиепископа и воля Всевышнего, то владыка попытается схватить его за жабры. Если же воли и настроения не будет, установим за ним тотальное наблюдение, обложим со всех сторон. По-моему, Феодосий тоже любитель экспромтов.

— Где быть мне, пока вы разговариваете? — спрашиваю, заняв наблюдательный пост возле окна, из которого хорошо виден вход на территорию резиденции.

— Вы будете в библиотеке. Воспользуетесь подслушивающим окном. Диева я услал с поручением.

Проходит полчаса, и архиепископ начинает растерянно посматривать на часы. По его расчетам Воронов должен уже придти. Меня это тоже начинает тревожить.

Наконец, на углу улицы показывается нужный нам пастырь овец православных, согласно аббревиатуре «поп». Вижу, как волочится за ним подол его поповского вицмундира. В руке он держит кейс. Я сообщаю об увиденном Феодосию. На мое сообщение, тот отвечает нервным старческим кашлем. Старикан волнуется. Я предлагаю владыке поменяться местами и самому побазарить с отче Гедеоном. Уверен, что сумею заставить его сказать всю правду. Владыка тем временем может сходить в ближайшее кафе и съесть порцию мороженого. Мое предложение не находит отклика, Феодосий отрицательно мотает головой.

Воронов, между тем, сравнявшись с особняком архиепископа, начинает переходить дорогу.

— Пожалуй, мне пора уходить в библиотеку, — говорю я, отворачиваясь от окна.

Громкий стук и следующий сразу за ним истошный бабский визг не дает мне исполнить намерение. Я устремляюсь к раме как раз вовремя, чтобы заметить как тело Воронова, подброшенное метра на два вверх, планирует в одну сторону, кейс в другую, а большой золоченный крест, ранее висевший на шее, в третью. Красная машина, кажется старый «Москвич», сворачивает за поворот. Успеваю заметить только ее зад.

— Как глупо все получилось, — слышится за спиной шепот Феодосия. — Господи, прости его душу грешную!

Вместо того чтобы причитать вместе с ним, бегу на улицу. Громкий визг продолжает терзать слух. Кричит женщина, которая оказалось очевидицей происшествия. Ее спутник наконец-то догадывается влепить ей пощечину. Это приводит ее в чувство. Одного быстрого взгляда на тело Воронова достаточно, чтобы сказать: агрегат восстановлению не подлежит. У него такой вид, как если бы он проработал двадцать лет в детском саду на должности куклы. Сигареты голыми руками он тушить умел, а вот принимать на грудь несущиеся со скоростью сто километров в час тачки не научился. И уже не научится.