Черный ангел

Я прошу Феодосия очертить круг знакомых отца Гедеона, с которыми он общался и мог иметь доверительные отношения. О друзьях и знакомых Воронова среди мирских речь не идет, так как если таковые и были, то сам архиепископ о них ни сном, ни духом. Что же касается тех, кто так или иначе связан с церковью, то круг этот получается настолько широким, что на проверку всех тех, кто в него входит, понадобятся долгие месяцы. Не последний вопрос, как проверять? Устанавливать за каждым их них слежку — людей не хватит, а приставать к каждому с расспросами, где он был и что делал, когда погиб Воронов, может навести людей, что со смертью священника что-то нечисто. Клиент же наш больше всего боится именно огласки и не хочет выносить сор из избы. За то время, что провожу в компании осточертевшего мне Феодосия, я успеваю тысячу раз пожалеть о том, что поддался минутному порыву и настоял на продолжении расследования.

— И все-таки, кто из этих людей был ближе всего к отцу Гедеону? — спрашиваю я, просмотрев еще раз составленный архиепископом Луцким список.

— Ближе всего к нему был иерей Михаил Карелин. Он служит в том же храме, где служил покойный Воронов. — Они вместе правили службы, кажется, иногда ходили друг к другу в гости. Но это самый последний на земле человек, которого бы я заподозрил не только в убийстве, но и в краже.

— Отчего же так?

— Среди местного духовенства он стяжал славу бессребреника.

— Объясните.

Луцкий объяснил. Отец Михаил, он же Михаил Николаевич Карелин весной девяносто четвертого года пришел в Вознесенский монастырь, что в десяти километрах от города. Пришел не с пустыми руками: Карелин подарил монастырской казне двести шестьдесят пять миллионов рублей, что по тогдашнему курсу, если мне не изменяет память, составляло где-то от семидесяти пяти до восьмидесяти тысяч долларов. Монастырь тогда как раз отстраивался, реставрировался после запустения, которое он претерпел в годы застоя, так что деньги пришлись как нельзя кстати. Настоятелю Карелин объяснил, что ему опротивела мирская суета и теперь он намерен посвятить все свою оставшуюся жизнь молитвам и службе Богу — в тот момент ему было всего тридцать один год. Он остался при монастыре послушником, был тихим, от разговоров всячески уклонялся, безропотно выполнял любую работу, какую ни скажут, а все свободное время проводил в своей келье. Замечено, что он знал несколько специальностей и был физически сильным человеком. Затащить на горбу на третий этаж полный мешок цемента было для него раз плюнуть. Только по прошествии времени он, что называется, освоился, стал более общительным, занялся богословием и религиозной философией. Однако, в монахи он так и не постригся — настоятель, отметив его склонности, высказал предположение, что Карелину лучше не запираться в пустыне на всю жизнь, а поступить в духовную семинарию и стать священником. После некоторых раздумий, Карелин дал себя уговорить. Так как он был холост, то в качестве матушки настоятель сосватал ему свою племянницу, которая была ровесницей Карелина, но до сих пор сидела в девках. Живет он в частном доме в отдаленном микрорайоне города, скромно и тихо. Иногда он тоже посещает библиотеку при епископате, но в день кражи он не приходил.

С тяжелым чувством, ругая себя на чем свет стоит, я выхожу на улицу.

4

Альварес как верный и добрый пес-доберман ждет меня у входа в епархию или, правильнее в данных обстоятельствах будет сказать, выхода. В общих чертах передаю ему суть нашей беседы. От комментариев он воздерживается, но на его кислой мине даже близорукий может прочитать слова, написанные большими заглавными буквами: «МИССИЯ НЕВЫПОЛНИМА». Согласен, я погорячился, но что теперь уже об этом разговаривать.

— Что будем делать? — скорее риторически спрашивает он. — Дорабатывать водителя архиепископа и завхоза? До сих пор в их поведении ничего подозрительного не обнаружено. Правда у них у обоих короткие прически, то есть они могли быть за рулем того угнанного «Москвича».

— Забудь про них. Они оба на момент гибели батюшки находились на территории епископства и выбежали на улицу следом за мной. Они не виновны.

— А с кем Воронов теснее всего общался? — интересуется мой помощник.

Я рассказываю Вано про Карелина, то, что услышал от Луцкого. На Альвареса мой рассказ производит сильнейшее впечатление.

— Восемьдесят тысяч баксов! — повторяет он, дрожа от возбуждения. — Восемьдесят тысяч баксов! Вот так за здорово живешь взять и отдать дяде! Такую охренительную кучу бабла! Это же надо быть таким идиотом! Нет, Лысый, можешь к нему даже не ходить. Убийца, судя по всему, человек хитрый, чего не скажешь про этого Карелина. Сто пудово: он не виноват. Зря ты его подозреваешь.