Черный Арагац

— К сожалению, марвихеры ещё двоих обобрали. Нахичеванского купца Чапхунова и мещанина Жирноклеева. У последнего в «Театре семейного сада» в антракте комедии «Шутка в горах Кавказа» сняли с цепочки золотые часы. А Чапхунов находился рядом с собором во время перенесения святой иконы. Во внутреннем кармане с правой стороны у него лежал бумажник с одной тысячей рублей. Опасаясь воров, он в собор не входил, а стоял на площади в толпе и всё время держал руку на кармане. Как только икону вынесли, и народ пришёл в движение, он, подняв руку, трижды перекрестился, а когда опустил её — бумажника на груди уже не оказалось.

— Мастера! — выдохнул полицмейстер и, положив трубку в пепельницу, осведомился: — У вас всё?

— Нет. Вчера на Казанской, 101 найден труп отставного полковника Верещагина.

— Это который собирался частный музей в городе открыть?

— Да.

— И у кого же рука поднялась на старика?

— Верещагин, уйдя в отставку, стал управляющим на «Аксае». Разбогател и давал деньги под проценты. Не исключено, что его убил кто-то из заёмщиков. Тело обнаружил студент Ардашев, приехавший к нему из Ставрополя по коммерческому делу для закупки земледельческих орудий на пятьдесят тысяч рублей. С ним находился приказчик Гайрабетов, подручный Верещагина.

— Сын купца, что театр построил?

— Нет, он его племянник, а сыном приходится Тиграну Гайрабетову.

— Ясно. Дальше.

— Покойный лежал в подвале. Помощник пристава первой части посчитал, что произошёл несчастный случай. Дело в том, что Верещагин потерял правую руку на последней войне с турками. По всему было видно, что он упал с лестницы и ударился о ступеньки затылком, что и явилось причиной смерти. На место происшествия прибыл судебный следователь Валенкамп. Но во время допроса Ардашева выяснилось, что по ряду признаков произошло убийство.

— Что значит «выяснилось»? Кем выяснилось?

— Ардашевым. Он высказал соображения, которые потом подтвердил наш врач. Я читал копию протокола его допроса. Следователь передал нам. Действительно, как считал студент, Верещагина ударили по затылку тупым предметом, возможно кистенём. По всей видимости, убийство с целью ограбления. В комнатах всё верх дном перерыто.

— Что ж это получается? Студент сразу понял, что приключилось убийство, а полицейский нет? Кто ведёт дознание?

— Старший околоточный надзиратель первой части Кузьма Бычехвист.

— Странно, — покачал головой полицмейстер, — опытный служака, а не сразу разобрался… А хорошие новости есть?

— В ночлежном доме Мордашева по распоряжению пристава второго участка задержан крестьянин Трофим Решетников, заподозренный в крупных кражах, подделке и сбыте ложных видов на жительство и намерении произвести убийство с целью грабежа мещанина Давида Климберга. Означенным приставом было установлено негласное наблюдение за Решетниковым две недели тому назад. При обыске у задержанного оказались две поддельные печати, вырезанные на старинных двухкопеечных монетах: одна «Вольского мещанского старосты Саратовской губернии», а другая — «Александровского волостного правления», а также железное долото, большой железный гвоздь с приделанною к нему деревянною ручкой, орудия для совершения взлома и вагонная свинцовая пломба станции Кущёвка Ростово-Владикавказской железной дороги.

— Хорошо.

— И в Нахичевани арестовали банду из семи человек, занятую подделкой ценных бумаг с помощью литографии. Изъяли камень, отпечатанные заготовки и фальшивые векселя «Донского земельного банка».

— Армяне?

— Четверо армян, один грек и два еврея.

— Ничего себе гоголь-моголь! — дёрнул подбородком полицмейстер. — Купаж — не приведи Господь! Сядешь с такими за ломберный стол — без порток останешься.

— Один армянин оказался беглым. Кассир-растратчик. И вы правы — двое евреев были ранее осуждены за картёжное мошенничество, а теперь вот занялись подделкой. Четверо пойдут по этапу впервые… У меня всё.

— Держите меня в курсе дознания по убийству этого… как его… однорукого отставного полковника.

— Верещагина.

— Вот-вот.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие.

— И принесите-ка мне копию протокола допроса этого парня…

— Ардашева?

— Да.

— Совсем запамятовал, — виновато выговорил секретарь. — Пришло сообщение из жандармского железнодорожного отделения. Студента этого, Ардашева, второго дня обобрали в поезде. Украли саквояж. Правда, он у него был для отвода глаз. Деньги — пятьдесят тысяч — студент зашил в трёх потайных карманах жилетки. Воры не доглядели.

— Хитёр!

— Револьвер, паспорт и триста рублей мойщики не тронули.

— Это понятно, — усмехнулся полицмейстер. — А знаете почему?

— Позвольте полюбопытствовать?

— Узнай жандармы об этой мелочной краже, они немедля бы и с превеликим удовольствием разнесли бы сию новость через кондукторов по всем станциям Владикавказской железной дороги. Мол, мойщики теперь карманными кражами промышлять стали, а марвихеров побоку пустили. После этого последние собрали бы воровскую сходку, и виновных бы, скорее всего, прирезали… за жадность и нарушение договорённостей.

— Воровская честь не позволила?