Черный Арагац

— Нет у жуликов никакой чести и отродясь не было! Есть только животный страх. Воровскому слову цена — один чих и три плевка.

— Вы совершенно правы, ваше высокоблагородие.

— А насчёт студента этого… как его?

— Ардашева?

— Узнайте, где остановился. Если появится что-то интересное — докладывайте. Сдаётся мне, что этот парень не так прост, как кажется.

— Так точно-с. Разрешите идти?

— Ступайте. Не буду вас от службы отвлекать. Дел-то невпроворот.

Когда секретарь удалился, надворный советник потянулся к трубке. Но она потухла. Раскурив её заново, он почувствовал горький вкус турецкого табака и вместе с ним чувство неловкости от того, что при подчинённом он то и дело забывал произнесённые фамилии, точно старик, страдающий слабоумием. «Надобно травок каких-нибудь на Старом базаре купить да пропить или к провизору Цукерману за микстурой зайти, что на Пушкинской, у кумысной будки. Негоже так память запускать. Негоже».

Глава 6 Дама под пальмой

I

Свет газового фонаря отражался в окнах унылого двухэтажного серого здания давней постройки, где и располагались судебные следователи Ростова-на-Дону. Увидев выходящего из дверей Ардашева с тростью и газетным свёртком, Бабук радостно вскинул руки:

— Как хорошо, Клим-джан, что тебя выпустили! Деньги все отдали?

— Да. Только надо бы их положить в сейф.

— В гостиница «Гранд-отель» сейф есть.

— Хорошо бы попервоначалу заехать в магазин и купить мыло, зубной порошок, щётку и недорогой бритвенный набор. Да и сменного белья у меня нет и носков.

— Э? Зачем лишний деньги вперёд тратить? Потом купишь, когда домой поедешь. Бриться можно у цирюльника. Обувь в гостиница чистят. Как зеркало будет. Я тебе хороший нумер взял. Там всё есть: мыло, щётка, порошок для зубы и даже ванная с ватерклозет! Лучше театра Асмолова!

— Не понял?

— Купец Асмолов театр красивый построил, сцена есть, зала есть, буфет есть, шампанский тоже есть, а зукаран… ватерклозет — нет. Любой барышня и дамочка ходит в нужник. Платья большой, неудобно поднимать, дырка в пол, грязно. Убирают плоха. Важный господа и офицеры за стенка театр идут, если занято. Воняет! А у тебя в нумере канализация настоящий! Цепочка дёрнул, вода смыл, потом в труба вода бежит и в яма выгребной попадает. И ванна чугун! Потому что «Гранд-отель»![36]

— Спасибо. А бельё-то всё равно надобно в магазине купить. И пару сорочек, и носки.

— У тебя ещё деньги есть?

— Да, триста рублей.

— Вот! В гостиница телефон имеется. Магазин телефонируй, размер свой говори в трубка, и приказчик всё принесёт. Поня-ял?

— А почему мы сами не можем заехать?

— Потому что это Ростов. Потому что у тебя пятьдесят тысяч из газета «Донской пчела» на меня выглядывают. Нас убьют очень быстро, если деньги заметят.

— Послушай, но у меня же револьвер?

— Э, ахпер-джан[37], прости. Ты как маленький, честно. У них и ревалве-ер, и пистале-ет, и но-ож! Их многа-а! А мы только два. И у меня нет ни но-ож, ни даже вилка. Ты знаешь, как их тут зовут?

— Нет.

— Очень трудный русский слово, — вымолвил Бабук, поднял к потолку глаза и произнёс по складам: — Вен-те-рюш-ники, или серые. Ходят, как шакалы, стаями. Пять — десять человек нападают на одного. У них всегда с собой финка. Они не только деньги забирают, они прохожий одежда всю снимают. Человек совсем голый тогда по улица идёт.

— Тогда, может, лучше на «Аксай» поедем? В контору? Там деньги и оставим?

Бабук скривился, будто вместо сладкого персика в темноте укусил лимон.

— Часы есть? — спросил он. — Сколько время?

Ардашев открыл «Qte Сальтеръ»:

— Уже девять.

— Правильна! Кантора закрыт. У меня ключ от кантора сейф нету. Куда ехать? Только гостиница. Я тебя хороший ужин подарю. Виктор Тимофеевич поминка сделаем.

— Ну уж нет, мой отель, значит, я и плачу.

— Отель твой, а город мой. Я хоть в Нахичевани живу, но ничего. Ростов и Нахичевань — родные. Потому я тебя армянский настоящий блюда угощаю много. Виктор Тимофеевич память хочу сам делать. Клим-джан, русский язык хорошо понимаешь? А?

— А как же экономия? Ты ещё несколько часов назад предлагал мне вместо извозчика взять конку. Говорил, мол, копейка рубль бережёт.

— Э! — скривился Бабук. — Угощать хьюр[38] — другой дело. Гостю кушать не давать — грех большой. А тут ещё и поминка.

— Раз уж так настаиваешь — я согласен. У фонаря извозчик скучает. Едем?

— Канешна!

Клим взмахнул тростью, будто волшебной палочкой, и коляска подкатила.