Черный беркут

— Я! — Старлей напрасно пытался «оживить» свой автомат, прочно забитый грязью. — Сейчас, сейчас... — На глазах старшего лейтенанта морпеха слезы. — Сейчас...

— Свободен, Яруллин, на год.

Вот и еще один сошел с дистанции. Обидно сошел, хотя еще в начале курса говорилось о том, что оружие надо беречь.

— Сапрыкин, Ремез, Гулевич, на огневой рубеж марш!

Сухие звуки выстрелов, уши уже ничего не слышат, в руках противная слабость. Кто-то недостаточно метко отстрелял — и тоже сошел.

Совсем рядом, в нескольких десятках метров, из укрепительных сооружений раздались выстрелы: сухие, тявкающие, глухие, пронзительно воющие.

— Ремез!

— Автомат «Калашников» из двух точек... Двуствольная пушка «ГШ-30», осколочно-фугасные снаряды, одна единица... Австралийский «аустэн», одна единица... «Узи», из двух точек... Пистолет «Макаров», одна единица.

— Плохо со слухом, Ремез? Поправься.

— "Вальтер" 9 миллиметров.

— Молодец, Ремез. Следующий. Ко мне, Сапрыкин. Слушай.

— "Макаров"... Автомат Драгунова... Кумулятивный из «РПГ»...

— На штурмовую полосу марш!

Сколько еще? Когда конец? Грязь манит к себе, как пуховая перина, упасть и заснуть на неделю.

Удивительно, но Сашка Сапрыкин даже посвежел. Избитые в кровь колени, лицо в грязи, а на губах улыбка: прошел штурмовую полосу!

Рано, Санек, ох рано! Впереди «мясорубка», взвод свежих, полных сил «Черных беркутов».

— Ко мне, воин!

Лопаются губы от сильных ударов, шумит и меркнет в голове, но опустить руки означает сдаться на последнем рубеже.

Держись, Санек! Вот так его, подлюгу! Дай этой сволочи! Молодец!

— Ремез! Иди, иди ко мне!

Разбитые губы уже не различают вкуса крови, один глаз заплыл, невыносимая боль в порезанных кровоточащих ногах, время остановилось. Удар — куда-то в пустоту. И тут же получил в ответ. Собраться, озвереть, зарычать, но... не завыть.

— Ах ты!..

И откуда силы берутся?

Кровь, стоны, нечленораздельные выкрики, мат; дави своего же приятеля, бей его, добивай, смотри, как мутнеют его глаза; закаляйся, воин, тебя уже никогда не коснется жалость к противнику, ты теперь лучший из лучших.

...На колени Алексей опустился сам. И, принимая от командира заветный берет, с дрожью в голосе и со слезами на глазах произнес:

— Служу Отечеству и спецназу!

И все. Больше ничего Алексей не помнил: день для него, как и для двадцати обладателей беретов — теперь уже настоящих «беркутов», — закончился; но долго звучали в ушах обрывки речи командира Орешина Игоря Владимировича:

— ...Вы — не для регулярных войн. Вы — для грязной работы... карательных функций... антитеррора... Нет грамотнее солдата, чем каждый из вас... готовы в любую минуту, чтобы вас использовали...

Разве мог тогда подумать Алексей, что вскоре он добровольно уйдет из «элиты» и причиной будет служить... Нет, лучше не думать об этом, потому что в какой-то степени причина была в самом Орешине.

* * *

Рядом кто-то остановился. Алексей поднял голову и тут же встал.

— Здравствуйте, Света. — Он замолчал; тогда, в универмаге, он в течение трех дней не решался с ней заговорить. У него была причина: вскоре он должен был посетить торговый дом уже в другом качестве; будет ли пятый раз, он не знал. Однако главная причина — ее глаза, они как две капли походили на другие, такие родные и далекие, близкие и недоступные. Когда он впервые увидел Светлану, его пробрал мороз: почти то же лицо, те же губы, глаза... И снова он в нерешительности. Разумеется, это не она, но, глядя на девушку, его воспоминания становились почти реальностью. А он уже думал, что все забылось. Оказывается, он помнил все, чувства не притупились.

Алексей запоздало представился. Девушка, поколебавшись секунду, протянула руку:

— Светлана.

Его рука оказалась жесткой, грубой, с характерно сбитыми костяшками на суставах.

— Я получил вашу записку, спасибо. А та девочка, это ваша сестра?

— Вообще-то это не имеет значения. Просто я хотела передать вам, что сегодня со мной говорил следователь. Не знаю, как получилось, но он сумел вытянуть из меня... Одним словом, он знает, что я узнала вас.

— Мне не стоило оборачиваться.

— Наверное... Я узнала вас по глазам.

Алексей хотел сказать, что ее глаза также стали причиной его появления здесь.

Наступила неловкая пауза, во время которой девушка продолжала держать левую руку у груди, прикрывая порванную блузку. Но он заметил это. Светлана вынуждена была оправдаться.

— За домом следят, пришлось выбираться через окно в сарае.

— Вы живете в частном доме? — осведомился Ремез.

— В подвале.

— Где?! — Алексей от удивления открыл рот.

Светлана, рассмеявшись, дотронулась до его руки.

— Я хотела сказать, что окно было в подвале. — Девушка чуть замешкалась. — Слушайте, Алексей, давайте на «ты», А то у нас слишком официально получается, я так не привыкла. Между прочим, все девчонки на этаже без ума от вас.

— Мы обязательно придем еще раз, — пообещал Ремез.

— Ненормальные! Надеюсь, это шутка?

Алексей пожал плечами.

19

Джип «Ниссан-Террано» медленно проехал мимо центральных ворот парка культуры. Рябушкин взялся за сотовый телефон:

— Юрий Иванович, она в парке. С ней парень. Один.