Черный человек. Книга 1

— Клим, не порть шевелюру, — вмешался Заремба. — Пирогов подтвердил, что бритье головы не обязательно, аппаратура возьмет тебя и так.

— Включайте подготовку: мытье, бритье, наложение сетки и прочее. — Мальгин остался непреклонен. — Я хочу исключить малейшую возможность искажения картины.

И Джума с Зарембой проглотили вертевшиеся на языке возражения.

— Усаживайтесь, подгоняйте кресла и КПР.

Трое без лишних слов заняли места у камеры, запеленались в кресла, закрыли глаза. Информация из камеры и от инков поступала им напрямую в мозг через дисциплинатор и контуры пси-развертки. Мальгин полулег в кресло, специально подготовленное таким образом, чтобы пациент мог видеть все операционное поле и корректировать работу хирургического инка, который командовал тончайшими магнитными и лазерными сканерами, энцефалоскопами, аппаратами считывания и записи информации, контроля давления, сердечного ритма и другим оборудованием.

— Брейте быстрей, — сказал Клим.

— Потерпи, сейчас сделаем из тебя бильярдный шар, — проворчал Джума. — Только зря ты это делаешь.

Через четверть часа голова хирурга отражала свет, как полированное дерево.

— Красавец! — восхищенно сказал Заремба. — Был бы женщиной — целыми днями…

Но Мальгин не дал им времени на шутки.

— Поехали!

— Ни пуха! — суеверно перекрестился Джума.

— К черту!

И Мальгину показалось, что кто-то огромный и сильный, но добрый и мягкий осторожно вынул его мозг из черепа и поместил под струю текущей воды.

Сканер воспроизвел перед ним трехметровую проекцию мозга. Каждый участок имел свой цвет: зеленый — левое полушарие, желтый — правое, серый — мозжечок, белый — промежуточный мозг и так далее, и в каждой области коры и глубинных структур выделялись черные и красные зерна — «черные клады», не имевшие выхода в сферу сознания. Что они хранили, какие знания, какими последствиями грозило их вскрытие, медицина пока не знала.

— Параллельный перенос готов, — просочился в уши пси-шепот Зарембы; он имел в виду готовность аппаратуры записи, подключаемой в случае непредвиденных осложнений и берущей на себя выход чужой информации.

Рядом с проекцией мозга возникло его схематическое объемное изображение с расписанными векторами нейрохирургического вмешательства — модель операции, рассчитанная Железовским.

Стрелка под номером один запульсировала, раздался пси-голос Пирогова:

— Энцефалон — церебрум — телеэнцефалон, программа «бета», прогноз три к одному, гипотетическое подключение родовой памяти и маатанского «введения»: основные рефлексы.

Шум в голове усилился: «поток воды» набирал скорость. Со зрением стало твориться что-то странное: форма предметов начала плыть, цветовосприятие изменилось, изображение перед глазами задрожало, принялось мигать. Где-то послышались голоса, возгласы, смех, гулы и свисты… На фоне черной плоской доски, появившейся «перед глазами» — отражение поля связи, — всплыли строки:

Стал мигать обвал сознанья;
Вот, казалось, озарятся
Даже те углы рассудка,
Где теперь светло, как днем.

Пастернак, подумал без удивления Мальгин, как нечто ординарное восприняв выходы-причуды собственной памяти.

Снова послышался смех и вслед за тем голос Зарембы, тихий, но отчетливый:

— Все в порядке, мастер, это заговорила твоя первая сигнальная. Набит ты стихами и ненужными переживаниями изрядно.

— Не отвлекайся, Иван, — долетел недовольный возглас Джумы, — это слой культуры… которой тебе пока еще не хватает. Дыхание, альфа-ритм, кардиограмма — в норме.

— Есть выход! — вклинился в разговор Пирогов.

Мальгину вдруг показалось, что у него шесть рук и по крайней мере две головы. Ноги он перестал чувствовать совсем, сознание раздвоилось: он ощущал себя лежащим в операционном кресле и одновременно висящим в пустоте, в невесомости!

Тело отвердело, покрылось кристаллической чешуей, а вместо сердца зашевелилась и принялась пульсировать раскаленная добела масса — «солнечная материя» в упругой оболочке, грозящей вот-вот лопнуть. Дыхание стало ненужным, мысли вспыхивали в темных подвалах «обеих» голов сверкающими полотнищами реклам. Мальгин потерял ощущение времени, он «листал» справочник маатанской жизни, ничему не удивляясь и в то же время с безмерным удивлением. Звуки, приходящие извне, обрели вкус и цвет, изображения предметов и картин — плотность, вес и запах, сложнейшие гаммы запахов…

— Отсечка дыхания! — пробился в пустоту двух голов чей-то колючий красный голос. — Остановка сердца! Включаю водитель…

— Синестезия[75], — вторил первому второй голос, фиолетовый с синим. — Дели каналы приема, Иван. Состояние трансляции.

— Информтоксикоз, — гулко врезался в сознание еще один голос, оранжевый, с металлическим привкусом. — Отсоединяю связь с комиссуральными волокнами, пошел блок.

Мальгин с огромной высоты упал на землю, но мягко, без особых болезненных ощущений, и оказался в кресле. Зрение прояснилось. В голове продолжало шуметь и всхлипывать и, как заноза, торчало ощущение заползшего туда жука.