Черный день. Книги 1-8

Его шарахнуло осознание. Так вот кого тут ждут. Не любовника, не другого кавалера. Всего лишь небольшая история со шпионажем и предательством. Так типично для этого места.

Он не смог припереть ее к стенке. Ответ у нее был готов. И пока Анжела не заговорила, Младший допускал, что мог ошибаться. Что дует на воду, всю жизнь обжигаясь.

– Саша, дай объясню… Кирпич – нормальный мужик. Простых людей не тронет. А вот всем, кто служил магнатам, капец. Но тебя он, может, и простит. Мы за тебя попросим, честно-честно. Или уходи. Откуда у тебя эта куртка? Симпатичная.

– Дали поносить.

Да, он угадал.

Что она понимала под словом «нормальный», Младший не успел переспросить. Потому что раздался знакомый чуть картавый голос, за который Абрамыч-Андреич и получил свое прозвище:

– Нет, доча. Никто уже никуда не пойдет. Большой бригадир Кирпич… да продлятся его дни… хочет их крови. И платит за каждого сраного «кота» хорошие бабки.

Младший увидел наставленное на себя ружье.

– Поднимите руки, молодой человек! – а он ведь и не услышал, когда ее отец вышел из соседней комнаты. – И автомат положите. Вот так… Мы, конечно, были деловые партнеры, но это в прошлом.

– Папа… – глаза Анжелы округлились и наполнились слезами. Явно испугалась развития событий. – Ну я же просила.

– Молчи. Я лучше знаю. Иди в комнату и жди. А лучше найди веревку, ласты ему связать.

На несколько секунд она застыла. А потом, медленно, как манекен, переставляя ноги, прошла прочь из комнаты. Выполнять приказ отца. Странно было бы ждать чего-то другого.

– Всем, кто служил магнатам… амба, – повторил Абрамыч. Это старинное слово означало на сленге моряков то же самое, что «конец».

– Можно подумать, ты сам им не служил. Или ты уже давно двойную жизнь ведешь, а?.. – в свою усмешку Молчун постарался вложить все презрение.

– Я-то? А это уже не твое дело… покойничек. А ты умный. Жаль, в могилу этот багаж унесешь.

– Вы сбрендили? Никаких «бабок» Кирпич вам не заплатит. Он вообще никому не платит, просто берет, что нужно. Так по их понятиям делается. Для него люди – это только свои, с которыми он в походы ходит. А вы − фраера, корм, мясо…

Саша не договорил, получив размашистый удар в подбородок. Прямой правой у бармена был совсем не слабый. Младший почувствовал, как клацнули зубы, а перед глазами все начало плыть.

Это вы умеете, гады. Этому вы с детства учитесь.

«Надо терпеть. Сделать вид, что я слабее, чем я есть».

– За твою голову Кирпич даст не денег, – произнес Абрамыч, ружье он не выпускал. – А новую жизнь. Давай сюда грабли, тока без глупостей. Анжела, ну тащи хоть капроновую!

Та мешкала, стоя в дверях. На Сашу старалась не смотреть.

– А ты видела, что ваши друзья там творят? – заговорил Младший, обращаясь к ней. – Видела? Наши проходили мимо бара. Там резня. Перед зданием висят человек пять. Это те, с кем ты работала?

– Она тебе ничего не скажет, – ответил Абрамыч. – А я скажу. Так было нужно, парень.

Есть такая фраза у них.

И тут Саша убедился окончательно. Старикан не просто держал нос по ветру, не просто был приспособленцем. Он был информатором Кирпича и гостей из-за Поребрика. Может, не единственным, а одним из. Но давно.

– До тебя плохо доходит, зятек. Я там был. Студента сам грохнул. Нечего было пытаться тревогу поднять. А Каринка на Кауфмана стучала. Тоже заслужила. Пигалица эта мелкая из новеньких просто под руку подвернулась. Надо было молчать и давать старшим то, что они требуют. Но её.. это не наши. Это другая ватага, бригадира Рашпиля, хоть он тоже под Кирпичом ходит… Да, самых ретивых долбонавтов Кирпич лично накажет. Он крутой… но справедливый. Настоящий пахан. Перешел бы ты к ним, был бы человеком. А теперь… за упырей шею сломаешь. За жирдяя с цепью на брюхе.

– Да я их, и вас тоже − в гробу видал.

– А вот это зря. Есть разница. Тут жили по беспределу. А снаружи по правде! По понятиям. Всё, что нам вливали в уши через радио – вранье. Там живут люди. Получше, чем здешние. Чем питеры. Я уже старый, – сказал Абрамыч. – Я за себя не боюсь, зачем мне бежать? Завтра тут начнется совсем другая жизнь.

«Ты что, столбом ушибленный? Какая жизнь?! Ты был на материке? А я прошагал его не вдоль, так поперек. Конечно, там живут люди. Несчастные. Но правят ими такие же уроды, как магнаты. Только помельче. Я видел везде или паханов, атаманов и их боевых рабов. Или терпил, которых доят и режут. И везде с наслаждением бьют слабых и чужих. Какими вы для бригадиров и будете. Никакой другой жизни нет!».

Но, конечно, это был внутренний монолог. Саша не собирался изображать из себя пионера-героя, у которого враги пытаются вырвать Главный Секрет.

Лучше играть слабачка и тюхтю. Не раз и не два прокатывало.

– Дайте уйти. Я не вернусь.

Значит, шпионом был бармен. И не только он. Многие в Питере не просто симпатизировали Кирпичу, а ждали его, как избавителя. Что-то подобное было и в древней истории, и в более поздней, и в самой новой, послевоенной.

– Поздно, батенька. Сейчас ручки свяжем. И тебе покажут, что смерть еще надо заслужить… Ну, где там веревка?!

На секунду Абрамыч обернулся.