Черный Дракон

Они добираются до рыночной площади, с которой медленно и боязливо, но между тем будто бы неохотно расползаются последние торговцы. Коннор не успевает удивиться, прежде чем его взгляд натыкается на одно из многочисленных объявлений украшенных солнцем Ордена, наследием его эльфийский истоков: “С сего дня, в связи с установлением в городе особого положения, открытая торговля разрешена только на сей площади, два часа после полудня, когда будет установлен за площадью надзор рыцарей Священного Ордена имени Венсана Кассатора и городского гарнизона Эрда. Тот, кто осмелится указ сей нарушить, должен будет за то уплатить штраф в городскую казну, дабы деньги те пошли на благо Империи. Подписано: рыцарь-командор Фармедард Орт, бургомистр…”

Посреди площади перед ними предстает то, из-за чего все когда-либо побывавшие в городе чужеземцы должны были до слез потешаться над имперцами — Коннор видит, как на короткий миг замедляется идущий впереди Блез, а следом чуть дергаются его плечи, будто от старательно задавленного смешка. Фонтан, что своими размерами, должно быть, в разы превышающий некоторые бедняцкие дома на окраине города, тянется к небу столь усердно, будто желает оцарапать его своей верхушкой. За нижним каменным ярусом, и без того дотягивающим Коннору до пояса, поднимается еще один, а на его вершине, взмахивая огромными крыльями, а вместо огня выпуская из пасти поток вод Сибора, возвышается самое презираемое и меж тем самое часто изображаемое существо в империи — сам Блэкфир. Едва ли Коннор удивился бы, скажи ему кто-то, что статуя твари куда как больше, чем сам дракон при жизни. Крылья его сгибаются, будто скульптор поймал его в момент взлета, а с пьедесталом, как оказывается при приближении, целую каменную махину соединяет лишь одна лапа, словно бы готовая вот-вот оторваться от земли вслед за остальной тушей. Безупречный баланс, созданный мастером-каменщиком. У основания шеи дракон оказывается оседлан крохотным в сравнении с ним человеком, над головой своей гордо воздевшим каменный меч.

Рядом Ада вдыхает чуть громче нужного, словно перед этим задерживала дыхание. Пальцами Ричард, сам того не осознавая, касается центра лба, а затем прижимает всю ладонь к сердцу — жест верного троебожника, являющего свое почтение тому, кого сам чтит он выше себя.

Весьма быстро они минуют богатые районы, где большинство домов от улиц скрывают не только высокие кованые изгороди, но и густые зеленые насаждения, и людей вдруг становится значительно больше. Ограды, причудливые фонтаны и прочие водные композиции исчезают, наряды вокруг становятся беднее и старше, а в ноздри грубо забиваются запахи всеми возможными способами готовящейся капусты и подтухающей без погреба озерной рыбы. Ничем не примечательный бедняцкий район имперского города.

Ричард озирается по сторонам, и Коннор уже было собирается хоть немного разрядить обстановку, подразнив благородного рыцаря империи нуждой раз за разом скрываться среди преступников и бедняков, вместо равной ему знати, но запинается, едва увидев непонимание и странное смущение на лице друга.

— Все эти люди... — говорит он едва слышно, словно обращается сам к себе, а не к кому-то из них. — Гренна город преступников, трущобы Траноса стали такими после пожара, но в Эрде не было ничего подобного, почему тогда эти люди так бедны? — он оглядывается на ветхие дома с прохудившимися крышами и едва успевает увернуться от худого и дурно пахнущего прохожего. — Здесь не было войн, почему у них такие плохие дома? Эрд стоит на берегу Сибора, они могут позволить себе фонтаны у каждого дома в центре города, тогда почему эти люди не могут просто помыться? У них есть хотя бы питьевая вода? Как может все это происходить посреди великой империи? Неужели… все города Делориана такие?

Коннор прочищает горло и отводит глаза в сторону, застанный врасплох и даже не представляющий, что на это и ответить.

— Я уже был здесь прежде, — продолжает рыцарь и в его голосе слышится стыд. — Отец брал меня на рыцарский турнир в прошлом году. Второй по величине после столичного, в стенах великого озерного города. Но я и шагу сюда не сделал… Пять дней проходил по улицам с фонтанами и богатым садам, среди знати, а сюда, к простым людям, никто меня не отвел. А я и сам не рвался, не просился, даже не думал о том, что мог бы прийти и посмотреть, как они живут, — он сглатывает, и голос его звучит еще более растерянно и беспомощно: — Коннор, я не был в Нижнем Венерсборге с тех пор, как мы в последний раз сбегали посмотреть на турнир вместе. Мне было… тринадцать?

— Это не твоя вина.