Черный граф

Прошло совсем немного времени, как послышался лязг засовов, и створка тяжелых ворот приоткрылась. На небольшую площадь, где томились в ожидании мушкетеры, вышли две «белые монахини». Одна из них, наша старая знакомая, которая, как вы помните, имела несчастье вести беседу с одноногим господином, впоследствии похитившим послушницу Мари, обреченно оглядела обоих мужчин, задав вопрос:

– Кто из вас граф де Ля Фер?

– Я граф де Ля Фер, собственной персоной!

Браво ответил мушкетер, сделав шаг на встречу цистерцианке.

– Месье, я хочу пригласить вас к Матери настоятельнице для конфиденциального разговора.

Понурив голову, произнесла она.

– Для разговора? Ну, что ж, если это необходимо, извольте.

Вымолвил мушкетер, с подозрением вглядываясь в мертвецки бледное лицо напуганной служительницы Господа.

– А, что это сестра у вас столь печальный вид? Что-то случилось? И где позвольте осведомиться моя племянница, почему меня не встречает?

Граф наморщил лоб, как будто догадался о чем-то страшном, о чем даже не решался подумать.

– Эй! Постойте! Что происходит?! Немедленно отвечайте, где Беатрис?! Что с ней?!

– Не стоит шуметь, месье. Извольте пройти к Матери настоятельнице, она всё объяснит.

Нервно потирая ладони, пролепетала цистерцианка, стараясь не смотреть в глаза мушкетеру.

– Да к дьяволу вашу аббатису!

Монахиня вздрогнула.

– Где! Где моя девочка?! Что с ней?! Отвечайте, пока я не разнес ваш проклятый монастырь!

– Не нужно так кричать, месье. Случилось горе. Вашу племянницу похитили.

Тихо произнесла она, понурив голову. Глядя на Атоса, могло сложиться впечатления, что ему на голову выплеснули ведро ледяной воды. Он замер в оцепенении, уставившись на цистерцианку, остекленевшим взглядом.

– Но как? Кто? Как это могло случиться?

Прошептал он. Монахиня, лишь пожала плечами.

– Когда это произошло?

На сей раз, совсем тихо произнес граф.

– Три дня тому.

Закрыв лицо ладонями, Атос взревел, словно раненный зверь. Монахиня участливо протянула к нему руку, желая дотронуться до сгорающего от ярости и бессилия дворянина, но, не решившись, лишь робко спросила:

– Вам нехорошо, месье?

Мушкетер медленно опустил обессилевшие руки, взглянув на цистерцианку покрасневшими, влажными глазами. В его взгляде было что-то от затравленного раненного хищника, готового совершить отчаянный бросок, нанести смертельный удар, быть может, последний в своей жизни. Монахиня в ужасе отшатнулась и чтобы не упасть, сделав несколько шагов, попятилась к воротам. Атос медленно огляделся, будто пытаясь понять, где он находится. Затем молниеносно вскочил в седло.

– Эй, Атос, куда же вы!?

Воскликнул изумленный д'Артаньян. Но Атос даже не взглянул на него, лишь крикнув на скаку, вонзив шпоры в бока рысаку.

– Не ищите меня! Дождитесь Арамиса и Портоса! Встретимся в Париже!

Гасконец проводил недоумевающим взглядом скрывшегося в клубах пыли всадника. В этот миг, вернулись Арамис и Потртос.

– Ну, что ж, господа, мы с Портосом заслужили бургундское.

Сияя лучезарной улыбкой, заявил Арамис. Но, как только шевалье увидел озадаченного д'Артаньяна и испуганных монахинь, радость мгновенно улетучилась с его вылощенного лица, и он встревожено произнес:

– Что здесь происходит? Где Атос?

Ещё, казалось, не до конца осознав случившегося, пожав плечами, юный мушкетер, с сильным гасконским акцентом, особо проявлявшимся в минуты волнения, невнятно промолвил:

– Видите ли, господа, мадемуазель де Силлег, виконтесса де Монтрей, похищена.

Он, будто не понимая сам, о чем говорит, уставился на явившихся друзей, изумленно добавив.

– Сам же, граф, отправился в Париж.

– Как похищена?! Кто посмел?!

Очнувшись от обескуражившей его новости, заорал Портос. Сморщившись от звуков, извергающихся из латной глотки великана, Арамис обернулся к товарищу, спокойно обратившись к схватившемуся за эфес верзиле, напоминающему воинственного Марса, сошедшего с одного из полотен, древних мастеров.

– Да погодите вы, Портос! Не следует так кричать! Вы распугаете милых сестер, разогнав вашими варварскими возгласами тех единственных, кто, быть может, в силах нам хоть что-то разъяснить, а значит помочь.

Как обиженный ребенок, которого за шалости лишили сладкого, глядел с высоты своего исполинского Фредериксборгского¹ рысака раздосадованный Портос, по милости Арамиса не получивший возможности, продемонстрировать окружающим ту неуемную браваду, которая так ласкала самолюбие великана. Пока исполин вдоволь лакал из чаши уныния, д'Артаньян шепотом, вкратце рассказал о том, что произошло в их отсутствие у ворот монастыря.

– Что ж, давайте по порядку.

Тяжело вздохнув, вымолвил будущий аббат. Спрыгнув с лошади он, подкрутив ус, не глядя на Портоса, обратился именно к нему.

– Портос, прошу вас, не шуметь и ни во что не вмешиваться.