Черный граф

Граф и туринец, удивленно взглянули на Маринеля.

– Это рыбацкая деревушка, здесь, неподалеку. Я слышал о ней, ещё, будучи юнцом, когда служил одному из нормандских баронов, во времена религиозной резни⁴.

– Что ж, тогда не будем терять время.

Вскочив в седла, савойцы пустили коней в галоп, изнывая от нетерпения, в предчувствии скорой встречи со сколь ухищренной, столь беспомощной добычей.

Уже совсем рассвело, когда три всадника, показались на околице Виллервиля. Их зловещие силуэты, в лучах утреннего солнца, снова и снова возрождающегося, а значит дарящего человечеству надежду, возникли на пустынных улицах рыбацкой деревеньки. Направив усталых коней меж невысоких изгородей, отчасти, формировавших немногочисленные улочки селения, савойцы, заглядывая за ограды, разыскивали повозку, на их взгляд соответствующую той, которая избавила от свидания с ними, виконтессу де Шампо. И вот, наконец, ближе к берегу, в конце одной из улиц, посреди двора, они увидели фургон, вызвавший их интерес. Переглянувшись с графом, опытный Маринель, спрыгнув с коня, приблизился к повозке. Спешился и Фаличетти, озираясь, проследовав за товарищем.

Стук копыт, стихший у ворот, что вели во двор дома четы Бельморшан, заставил старуху Фантину, возившуюся у очага с завтраком, насторожиться, и осторожно выглянуть в окно. Заметив вооруженных чужаков, крутящихся у их повозки, она бросилась оповестить мужа, но остановилась на пороге в гостиную, не решившись вмешиваться в разговор, обеспокоенного старика с гостями. Обменявшись несколькими фразами, суть которых ускользнула от слуха старухи, господин д'Анж, направился к большому сундуку, где были спрятаны подседельная сумка и шпага, только вчера привезенные по его заказу папашей Бельморшаном. Встревоженный взгляд Инесс, неотступно следовал за ним, с горечью и страхом, затаившимися в её прекрасных глазах, наблюдавших за сборами дворянина. Без тени колебаний, уверенными движениями, д'Анж извлек из сумки два пистолета, и тут же, с быстротой и отменной ловкостью зарядил их. Осмотрев клинок своей валлонской шпаги, барон искривил рот, в ироничной усмешке, но поймав на себе взгляд старика, подмигнул ему.

– Ничего старина, приходилось ещё и не таким воевать.

Бельморшан, осознавая всю серьезность положения, очевидно, намереваясь поддержать гостя, утвердительно кивнул, сжимая в руках древко странного оружия, напоминающего гарпун.

– Месье д'Анж…

Обратилась к барону Инесс, но жесткий решительный взгляд молодого дворянина, остановил её мольбы.

– Мадам, мне хочется лишь отметить, что ваша красота, видится даже в свете вашей встревоженности.

С этими словами, улыбнувшись виконтессе, он решительно шагнул за порог. Со шпагой и пистолетом в руках, другой торчал за поясом, барон, весьма неожиданно для непрошенных, утренних гостей, появился на крыльце.

– Эй, господа! Вам не приходило в голову, что подобный визит, может быть не одобрен хозяевами сего гостеприимного жилища?

Ферроль, наблюдавший за происходящим с высоты собственной лошади, раздраженно воскликнул.

– А ты кто такой, чтобы учить моих людей манерам?!

– Я полагаю, подобный тон, сударь, свидетельствует о вашей невоспитанности, и требует наказания, незамедлительного и сурового! И я не думаю, что моя искренность, может быть подвергнута сомнениям.

– Взять его!

Закричал граф, теряя терпение. Оба головореза бросились к крыльцу, и лишь меткий выстрел, прозвучавший, словно категоричное подтверждение слов барона, остановил одного из савойцев. Маринель, сделав всего шаг, с пробитой грудью, упал навзничь, раскинув руки. Горячий Фаличетти, подоспевший в этот момент к крыльцу, сходу атаковал наглеца. Но хладнокровие и мастерство барона, умелым маневром отразившим выпад, привело к тому, что не в меру темпераментный туринец, в запале забывший об осторожности, наткнулся на острие кинжала, таившегося до времени под складками плаща, обвивавшего руку д'Анжа, освободившуюся от разряженного пистолета. Выхватив из-за пояса второй пистолет, барон, без колебаний, выстрелил во всадника, замешкавшегося в раздумье, под впечатлением молниеносной и кровавой расправы над его людьми, учиненной незнакомцем, возникшим неизвестно откуда, и в одночасье спутавшим все планы савойца. Ферроль едва успел взвести курок пистолета, как нестерпимая, острая боль обожгла его плечо, вследствие чего, оружие выпало из руки. Оценив ситуацию, граф, неповрежденной рукой потянул повод, и, ударив шпорами рысака, прокричал:

– Ничего, негодяй, мы ещё встретимся!

После чего гул копыт его лошади, растаял в прозрачном, холодящем морской прохладой, воздухе.

Без сомнений, может показаться, что подобные моменты являются мерилом человеческой храбрости, но даже отвага месье д'Анжа, была поставлена в услужение его холодному расчету и неотвратимости осуществления планов. Бесстрастный взгляд барона, скользнул по бездыханным телам, поверженных противников, отпечатавшись в мозгу лишь одной фразой: «Теперь, я могу требовать от неё, всего, чего пожелаю».