Черный грифон

Ночью, как стемнело, отошли подальше, за холм, чтобы никто не видел. А как иначе? Кураж – дело сугубое и безоружное. Два кулака на два кулака. Поэтому и далече от остальных. Ушли двое и вернулись двое. А кто из них прав, а кто лев, уже разобрались и сами знают. Так всё и было бы, но только когда замахнулся Пётр на Микулу, выскочил из кустов Осип. Да не один, а с мечом.

В общем, к шатру вернулся один только Створник, принёс обломки меча, да подсказал, где обманщики лежат. Так что их принесли, выходили, а утром Микула, чуть свет, побежал к рядному, это тот, кто порядок блюдёт. Да и велел вычеркнуть их с Осипом из списка. Мол, дело у них, потому заниматься всякой ерундой им не след.

– И так теперь, батюшка, вместо Микулы биться тебе с Половцем. Так что знай, – закончила Глаша.

Платон внимательно посмотрел на Молчана.

– Этот народ кнутом владеет добре, – подумав, подсказал тот. – Но у тебя меч остёр, чуть что – режь, не бойся. И близко его, пока с кнутом, не подпускай.

Так всё и оказалось. Лишь только рядник стукнул деревянным молотом в звучное буковое било, висевшее на кожаном шнуре возле дубового круга, Ришан с грозным криком выхватил из-за голенища кнут.

Платон крепче стиснул в руке меч и оглядел соперника.

Невысокий, кривоногий, в коротких сапогах гармошкой. На ногах кожаные штаны, перечерченные ремнями. Сверху рубашка грубого холста, а на ней так же кожаный жилет. Очень похож на тех, кто вёз их с Поданой в клетке.

Такое сравнение не добавило любви к противнику, и Платон, не дожидаясь атаки, сделал шаг вперёд.

Ришан махнул кнутом по ногам. Видимо, он ожидал, что Платон попытается перепрыгнуть летящий кожаный хлыст, тот спокойно дал себя обвить, и сразу же отрезал клинком больше половины кнута.

Раздался новый крик, и Половец выдернул из-за спины кривой меч, похожий на турецкую саблю, и маленький круглый щит. Из травы что ли сплетён, подумал Смирнов. Но потом понял, что щит деревянный, только сверху отделан чем-то вроде камыша.

Выпады Ришана были мгновенными, и, если бы не занятия с Молчаном, их бы не отбить. И так стоял в глухой обороне, даже не пытаясь нанести удар. Половец прыгал вокруг как бешеная макака, пытаясь достать и спереди, и сзади, и с боков. Платон окончательно утвердился в середине площадки, внимательно следя за атаками.

В таком темпе противник плясал недолго. Уже через пару минут скорость и амплитуда прыжков уменьшилась, и Смирнов сделал свой первый серьёзный удар. Махнул мечом сбоку, целясь в локоть, но Ришан подставил щит. Правда, смысла в этом было мало. Деревянная пластина раскололась на две, которые безвольно повисли на лямках.

Тяжело дыша, Половец откинул негодный щит в сторону и ещё быстрее заработал ногами. Тут уже Платону пришлось тяжело. Удары приходилось принимать в основном на меч, а тот ощутимо отдавал в руку после каждого попадания.

Но противник заметно устал. Движения стали чуть медленнее, и уже можно было всунуть лезвие Киркелина между ударами. Правда, серьёзно ни разу достать так и не получилось. Ришан, похоже, приспособился к манере Смирнова, и почти каждую атаку ждал или уход, или блок.

Эти мелкие атаки, при кажущейся бессмысленности, то и дело заканчивались небольшими ранами. То на плече, то на предплечье. Одна царапина даже пропорола кожаный нагрудник и при каждом движении ощутимо отдавалась подмышкой. Ноги тоже потихоньку покрывались сетью мелких порезов. Штаны уж точно следовало выкинуть. К тому же, потеря крови, хоть пока и не большая, заставляла прикладывать серьёзные усилия, чтобы сдерживать частые атаки. Дыхания не хватало, глаза заливал пот так, что противник иногда пропадал из вида и следить за ним можно было лишь на слух, определяя по сиплому, прерывистому дыханию.

Следующий прыжок был слева направо, и Платон неожиданно для самого себя кинулся Половцу в ноги. Тот подпрыгнул, и в этот момент получил лезвием по голени. Нога подкосилась, и противник с криком рухнул.

Смирнов с трудом поднялся. В середине площадки, часто и тяжело дыша, лежал Ришан. Левая нога ниже колена была перерублена почти полностью. Из неё потоком шла кровь, заливая разрезанный надвое сапог.

Сочный звук била известил об окончании схватки. Тут же подбежали трое. Двое с носилками, и один, очень похожий на Гендальфа из фильма. Тоже с посохом, бородой. Но шляпа без полей и не такая остроконечная. Он приложил отрубленную конечность к месту и что-то зашептал. Помощники тут же подхватили носилки и унесли раненого.

Платон ещё минуту постоял в центре площадки, но понял, что никто не подойдёт, чтобы поднять его руку, как на ринге, и спокойно, чуть припадая на левую ногу, ушёл.

– Ой, батюшка, а рукава-то! Да все в крови. И портки- то, портки!

Глаша суетилась вокруг Смирнова, не зная, за что хвататься. То ли завязывать мелкие раны, которых было не меньше десятка по всему телу, то ли раздевать.

Распахнулась занавеска входа, и в палатку вошёл Молчан. Он был не один. За ним следовал пожилой мужчина в длинном кафтане и с мешком в руке. Замыкала шествие Подана.