Черный грифон

Платон долго думал, из чего же сделано такое снаряжение, пока не вспомнил, как давно, ещё в детстве, видел у кого-то из приятелей титановый нож. Тогда лезвие тоже отсвечивало разноцветной радугой.

Ну да, прочное всё и лёгкое. Чего бы не подержать щит, ростом в самого Смирнова. Да и палица весит, небось, всего килограмма два. А туша вон, какая, прикидывал про себя Платон.

– Салам, батыр, – раздалось слева.

Смирнов оглянулся. Рядом с ним стоял его вчерашний противник, Ришан Половец, и широко улыбался. Его узкие глаза превратились в тонюсенькие щёлочки, внутри которых искрами светились зрачки, тонкие губы расползлись почти к ушам, обнаружив два почти целых ряда жёлтых, но ровных зубов. Не хватало лишь одного вверху справа. Улыбка не внушала опасений, да и взгляд был открыт, насколько это вообще возможно при узких глазах.

– И тебе салам, добрый человек, – неспешно ответил Платон. – Как нога?

– Нога? Якши нога! – Ришан для убедительности притопнул левой в половинке сапога. – Сапог яман. Жалко сапог.

Платон лишь развёл руками, насколько позволяла толпа.

В это время на площадке Бадай набросился на Петра. Тот, закрывшись щитом почти до подбородка, махнул палицей, и противник отскочил.

– Хороший батыр, сильный, – одобрительно покивал Половец. – И ты сильный. Как ты меня, а? Я думал, ты стоять будешь. Думал, порежу тебя немношк, сам упал будешь.

– Так ты не в обиде что ли?

– Э! Какая обида? Кысмет! Один побеждает, другой проиграет. Так было и будет, – философски сказал Ришан. – Ты меня и победил. Один удар и ноги нет. Меч у тебя, ай, хорош.

Платон пожал плечами. Что тут было сказать.

– Слушай, йолдаш, продай меч, а? Мой отец богатый, вся степь знает. Я тебе за него лучший конь дам. И… десять… нет… два десять, двадцать баран. А?

– Нет. – Платону сразу стало неприятно.

– Э! Чего ты жмёшь? Для хороший человек разве жалко?

Пора было заканчивать этот глупый разговор, пока он не перерос в драку.

– Этот меч мне от Мары достался.

Ришан мгновенно замолчал, долго о чём-то думал, потом тихонько протянул.

– Мара-а… тогда рахмет тебе, йолдаш, – он поклонился и боком-боком двинулся в сторону.

– Постой, – схватил его за локоть Платон. – За что спасибо, то есть рахмет?

– Что не убил.

В следующее мгновенье половец нырнул в толпу. Смирнов пожал плечами и стал смотреть бой.

А посмотреть было на что. Ежесекундно раздавался колокольный звон – это меч Бадая лупил в щит Петра. Тот стоял как скала, лишь поворачивался, следя за направлением атаки.

Прямо как я вчера, подумал Платон.

Внезапно Створник выкинул свою палицу прямо вперёд почти со скоростью пули. Противник почти успел отскочить. Тяжёлый шар ударил в плечо и Бадая откинуло в сторону. Правда, поднялся он сразу же, и снова еле ушёл от удара.

Теперь инициатива перешла в руки Створника. Он махал палицей как гимнастка булавами. Удары сыпались и с боков, и спереди, и даже снизу. Бедный Бадай, закрывшись своим куцым щитом, перебегал от одного края площадки к другому, но Пётр везде его доставал.

От щита остались растрёпанные по краям доски. Бадай отбросил остатки в сторону и, вывернув руку с мечом катнулся в ноги Створнику. Взмах вооружённой рукой… на мгновенье Пётр его опередил, впечатав палицу в покрытый стальным шлемом лоб.

Раздался очередной звон, и Бадай рухнул на спину, раскинув руки в стороны. К счастью, крови не было. Тут же на площадку выбежали знакомые Платону двое с носилками. Мужик, похожий на Гендальфа, что-то сделал с головой поверженного поединщика, и Бадай вскочил, резко сжимая правую в кулак. С удивлением посмотрел на пустую руку, перевёл взгляд на лежащий рядом меч… опустил голову и, почти не отрывая ног от земли, побрёл с поля боя. Толпа перед ним расступалась. Одинокий меч так и остался лежать на площадке.

Молчан почти вошёл в шатёр, когда его схватила за локоть Подана.

– Идём, – коротко приказала она.

Мечник глянул в глаза женщины, собираясь дать ей грозную отповедь, но передумал. Молча кивнул и двинулся следом.

Платон отходил от площадки в возбуждении. Ощущение боя передалось ему, хотя он просто стоял рядом. Руки то и дело порывались повторить чей-либо удар. Ничего, через полчаса самому выходить. Так что боевой задор будет кстати.

Игнат оказался молодым парнем, лет шестнадцати на вид, щуплым и худосочным. Огромный двуручный меч, который он почти выволок на площадку, был в его собственный рост.

Платон с удивлением смотрел в синие, по-детски открытые глаза противника, совершенно не представляя, как же он собирается махать такой оглоблей. Феоктистов был в металлических латах, закрывающих ноги, грудь и руки. До этого подобный панцирь Платон видел только в музее. Сверху на плечах мешком висел чёрный плащ без рукавов.

Ну прямо средневековый рыцарь, подумал Смирнов.

Прозвучало било, и облик противника мгновенно переменился. Игнат будто стал шире в плечах и на голову выше. Он перехватил меч, выставив клинок вперёд почти горизонтально. На Платона пахнуло знакомой горячей волной.