Черный грифон

– Вот как свет бел! – уверил её Демид. – Платон ему лёд-то в глотку и зашвырни. А как почал змей пыхать, там всё закипело, и пар башку ему в клочки порвал.

– А ты? – прогудел Бравлин.

– А я! – мальчишка горделиво раздул грудь, потом оглянулся, понял, что все свои, хвалиться не перед кем, и объяснил спокойнее. – Я воду заморозил. Платон тогда сказал, что без меня бы не справился, потому что вода, она вылилась бы. А лёд весь по месту попал.

– Значит, и ты герой? – улыбаясь, спросила Беляна.

– А куда бы я делся? Это ж змей, от него не убежишь. Мы с Глашей вообще ни живы, ни мертвы стояли.

– А где, кстати, Глаша, – будто невзначай спросила девушка.

– Так они же вместе и уехали…

– Ах, вместе… Надо же, маленькая, а хитрая.

Беляна на секунду гневно прищурила глаза, но тут же обвела всех взглядом.

– А мы что время теряем? Поехали. Чем быстрее до Москвы доберёмся, тем быстрее его и встретим. Ну? Что встали? Двигай ребят, дядька Бравлин.

Глава 4

Уже больше недели прошло с тех пор, как Беляна выехала из дома, а она всё не переставала восторгаться.

Девушка впервые отправилась в путь одна, без тятеньки. Дядька Бравлин не в счёт, он всё-таки не родной. Сначала девушке всё казалось удивительным. Она раньше никогда не уезжала так далеко от дома, и с восторгом отмечала, что хоть края и чужедальние, а деревья, дорога, да и сами люди, всё такое же, как в Калаче. За всё время путешествия никто на них не напал, хотя Беляна в глубине души надеялась, что вот, выскочат из чащи тати, и придётся ей, как и всем, махать своим маленьким, почти детским, мечом, надевать броню и кричать, как дружина в атаке: «Хей! Хей!»

Демид со временем становился всё молчаливее. Как только покинули Наважино, мальчик болтал без умолку, постоянно показывал то поля, то луга, то отмечал что-то вроде «Вот! А вот тут неделю тому хромого Никифора чуть собственная корова не забодала. Он с охоты прямиком в стадо пришёл, вот она и взбесилась». А чем дальше отъезжали от его знакомых мест, тем молчаливее становился её спутник. Глядя на него и Беляна стала вести себя спокойнее, более рассудительно.

Ночевали обычно на постоялых дворах. Происходило это так. Жужа, самый молодой из дружины, обычно, как солнце начинало клониться к закату, отрывался от команды и мчался вперёд. Примерно через час-полтора он обычно возвращался и рассказывал, что за трактир впереди стоит, каков хозяин, сколько что стоит, да кто там остановился.

По его рассказу уже решали, останавливаться там, где указал Жужа, или отправлять его дальше. Пару раз отправляли.

Вот и сейчас девушка сидела в обеденном зале, за огромным, не меньше двух вёдер, чайником, оставшимся от общего ужина, и смотрела, как ловко и с любовью хозяин убирает со столов.

Для неё было странным, что многие местные жители на их пути приходили в трактир просто поужинать. Не тогда, когда они в дороге и готовить неудобно, а просто так. Они сидели, часто заняв все свободные места, показывали пальцами на Демида и приговаривали что-то вроде: «Смотри-ка. Такой молоденький, а уже драконобой». Трактирщик в таких случаях подходил к их столу и просил мальчика уважить публику и рассказать, как он победил змея.

Именно тогда Беляна узнала, чем отличаются правдивая версия и та, что для странников. Уж Демид не сдерживал свою фантазию. Там был и змей такой, что «сам Шатун, наипервейший в Сибири драконобой, и тот отказался, сказал, не по силам ему». И лютая схватка самого Демида с «другом моим и товарищем, Платоном» против дракона. Звон мечей, каменная чешуя, отменные франкские ругательства из уст говорящей твари. Много, о чём врал мальчишка, но в конце обязательно присутствовал целый ушат воды, которую он заморозил, а Платон, с подачи Демида, конечно, отправил «прямиком змеюке в жерло огняное».

Обычно кто-нибудь после этого рассказа требовал в подтверждение своих слов что-нибудь заморозить. Мальчишка в ответ хитро щурился и спрашивал: «А что дашь?» И таким образом за путешествие умудрился заработать целый полтинник.

Бравлин каждый вечер смеялся над рассказом Демида, предлагал ему идти в дружину коназа и заменить всё войско.

Сейчас уже посетители разошлись, ратники тоже поднялись на полатный уровень, и одна лишь Беляна задумчиво смотрела на точные, годами выверенные движения хозяина. Неожиданно он обернулся, посмотрел на девушку с широкой, добродушной улыбкой, чуть испорченной дыркой на месте одного зуба, и сказал:

– На три вещи можно смотреть бесконечно. Как огонь горит, как вода бежит, и как другие работают. Огонь есть. Я тоже без дела не сижу-то. Может, мне для тебя ещё и струйку пустить?

Беляна сперва смутилась, но потом рассмеялась.

– Хорошо у вас, – не в тему ответила она.

– Как везде, – пожал плечами хозяин.

Он очень непривычно говорил. Акцентировал в словах «о» так, что даже «а» в его речи звучали как «о». К тому же, почти после каждой фразы трактирщик добавлял «то», слегка его растягивая и зачем-то поднимая при этом голос. А привычка съедать в некоторых словах последнюю гласную, делала его речь смешной.

– На одной дороге стоим, оттого один на одного похожи-то.