Черный ястреб

Пробормотав что-то о документах, касающихся дознания, Флетчер скрылся за дверью. Смуглая девушка-новичок составила грязные тарелки на сервировочный столик и отправилась следом за Флетчером. Пакс в очередной раз продемонстрировал свою выдающуюся способность исчезать незаметно для всех.

— Это ты враг, обративший против меня мои же собственные ножи? — спросил Хоукер.

И в столовой воцарилась тишина.

Глава 41

После того как Хоукер подал знак Дойлу и все ушли из столовой, они с Жюстиной остались наедине.

Деревянный ящик, в котором некоторое время хранились черные ножи, был убран в верхний шкаф секретера. Хоукер достал его и положил на стол. Теперь Жюстине не отвертеться от разговора.

Жюстина отпивала кофе небольшими глотками. Она тянула время, избегая того момента, когда ей все же придется объяснить наличие у нее трех ножей Хоукера.

А Хоукер не торопился. Он подлил ей кофе и добавил в него сливки так, как она любила.

— Два куска сахара?

— Да, спасибо.

Можем перейти в кабинет, если хочешь. Там есть диван. Я бы позволил тебе лечь. — Хоукер передал Жюстине чашку.

— Я лежала на протяжении нескольких дней, и это потеряло для меня свою привлекательность.

Нет, лежащая в постели Сова никогда не теряла своей привлекательности. Но Хоукер не стал признаваться в этом вслух. Ведь он всегда слыл образцом благоразумия.

Расшитый драконами халат, надетый сейчас на Жюстину. был подарком одного старого приятеля, торгующего одеждой. Одна похотливая ящерица уютно свернулась калачиком на груди Жюстины. Она высунула язык, словно пыталась лизнуть се сосок сквозь ткань халата. Черный дракон, вышитый на спине, опустил свой заостренный хвост так, словно собирался поласкать округлые ягодицы Жюстины.

Хоукер не позволил фантазии разгуляться, хотя она так и тянула за сдерживающий ее поводок.

Обхватив чашку обеими руками. Жюстина устало откинулась на спинку кресла и теперь задумчиво смотрела на дымящийся напиток. Ранение, яд и борьба с жаром основательно подточили ее силы.

Хоукер стоял достаточно близко, чтобы ощущать аромат кожи Жюстины. исходящий от ее обнаженной шеи. Его близость ее не пугала — насколько он знал, ее вообще ничто не могло испугать по-настоящему, — а стоя рядом, он мог в любой момент подхватить Жюстину, если та вдруг лишится чувств.

Он всегда получал наслаждение от созерцания этой женщины. В последнее время ему этого не хватало.

— Ты молчишь.

— Я думаю. Мне необходимо многое тебе сказать. И это очень нелегко.

Возможно. Жюстина придумывала сейчас удобоваримую Ложь. Рассматривала различные варианты. Просчитывала, что сможет утаить, а что — нет. Но. Господи, как же Хоукер ее любил.

— Я очень терпеливый человек. Начни сначала.

Жюстина набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула.

— Начну я не с самого начала, а с последней нашей встречи. Ты спас меня от казаков. А я хотела тебя убить. Ты наверняка это помнишь.

— Очень хорошо помню.

Это случилось за несколько дней до того, как Париж нал. Армии наводнили французскую провинцию, ведя непрерывные бои. Хоукер был прусским связным. Наполеон занял оборону в полудне езды к югу.

В отдалении раздавалась канонада, но линия фронта была так запутана, что непонятно было, кто в кого стрелял. Пруссаки использовали Хоукера для доставки донесений. Он так устал, что все его тело болело, как один большой синяк. Да и пахло от него не лучше, чем от лошади.

Несколько знакомых казачьих старшин заметили Хоукера и позвали к себе. Они хотели, чтобы он допросил арестованную женщину.

Хоукер нырнул в палатку. Женщина сидела на ветхом стуле. Одежда ее была разорвана, а руки и лицо покрыты запекшейся кровью. Ее еще не успели изнасиловать. Хоукер подоспел как раз вовремя.

— Она сопротивлялась как волчица, — восхищенно протянул один из казаков. — К счастью, урядник, которого она зарезала, был не слишком важной птицей.

Сова подняла глаза и поняла, что все кончено. Хоукер видел, как она переменилась в лице.

— Я знаю ее, — произнес он. — Она совершенно безобидна.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как Сова выстрелила в него на ступенях Лувра. И в течение всех этих лет их пути почти не пересекались. Но каждая такая редкая встреча запоминалась надолго.

Сова очень изменилась. Она была до такой степени измождена, что едва дышала. Ввалившиеся глаза казались огромными черными пещерами на мертвенно-бледном лице. Кончики губ горестно опушены. И все же она не сдавалась. Да, она действительно изменилась за прошедшие двенадцать лет. В ней стало всего больше. Больше силы. Больше прозорливости. Больше упрямства.

— Она всего лишь очередной курьер, — продолжал Хоукер. — И совсем ничего не знает.

Бумаги, которые она имела при себе, были обычной шифровкой, предназначенной для Наполеона. Атака на Сен-Дизьс была обманным маневром. Основной удар был направлен на Париж. Хоукер даже предположить не мог, откуда Сова это узнала.