Черный ирис. Белая сирень

Каждый день чрез мост Аничков,
Поперек реки Фонтанки,
Шагом медленным проходит
Дева, служащая в банке.

Каждый день на том же месте,
На углу, у лавки книжной,
Чей-то взор она встречает —
Взор горящий и недвижный.

Деве томно, деве странно,
Деве сладостно сугубо:
Снится ей его фигура
И гороховая шуба.

А весной, когда пробилась
В скверах зелень первой травки,
Дева вдруг остановилась
На углу у книжной лавки.

«Кто ты? — молвила, — откройся!
Хочешь — я запламенею
И мы вместе по закону
Предадимся Гименею?»

Отвечал он: «Недосуг мне,
Я агент. Служу в охранке
И поставлен от начальства,
Чтоб дежурить на Фонтанке».

О всех усталых

К мысу ль радости,
К скалам печали ли,
К островам ли сиреневых птиц —
Все равно, где бы мы ни причалили —
Не поднять нам усталых ресниц.

Мимо стеклышка иллюминатора
Проплывут золотые сады,
Пальмы тропиков, солнце экватора,
Голубые полярные льды…

И все равно, где бы мы ни причалили:
К островам ли сиреневых птиц,
К мысу ль радости,
К скалам печали ли —
Не поднять нам усталых ресниц.

Перед картой России

В чужой стране, в чужом старом доме
На стене повешен её портрет,
Её, умершей, как нищенка, на соломе,
В муках, которым имени нет.

Но здесь на портрете она вся, как прежде,
Она богата, она молода,
Она в своей пышной зеленой одежде.
В какой рисовали её всегда.

На лик твой смотрю я, как на икону…
«Да святится имя твое, убиенная Русь!»
Одежду твою рукой тихо трону
И этой рукою перекрещусь.

«Красные верблюды — зори мои, зори…»

Красные верблюды — зори мои, зори —
По небу далекой чередой идут…
Четками мелькают в вечернем моем взоре —
За красным верблюдом красный верблюд…

Ах, недолго ждать мне с тоскою покорной,
Ждать, чтобы последний зарею потух.
Палицей огромной, чрез все небо черной
Гонит их, торопит страшный пастух.

На небо наплыли облаки-утесы…
Близок, близок отдых. Спешите скорей!
Там, в садах Аллаха надзвездные росы,
Там каждый получит по жажде своей.

«На повороте ввысь душа остановилася…»

На повороте ввысь душа остановилася,
Душа, мы вместе, ты еще со мной.
О, оглянись, скажи, чем ты пленилася,
Что вспомнишь ты, покинув край земной?

Ей вспомнится как будто дуновение,
Как перезвон цветов, овеянных весной,
Как тихих звезд серебряное пение,
Не слышанное мной.

И вспомнятся еще какие-то хрустальные,
Лазурно-алые святые корабли,
Не снившиеся, даже не мечтальные,
Невиданные на морях земли.

И вспомнится еще в веках обетованное,
Чему названья нет на родине земной.
Единое, блаженно-несказанное,
Не познанное мной.

Два стихотворения

«Опять тот сон! Опять полудремота!..»