Черный Иркут

— О-о-о, я — свободна! — засмеялась Милица. — Вот кончится война, у меня их будет куча.

— Шиптари победити нас своими жонами, — куда-то в окно, точно для себя, с иронией буркнул Мишко.

— Что он сказал? — спросил Сергей у Милицы. Она быстро глянула на Мишко, щёки у неё вспыхнули румянцем.

— Он сказал, что албанцы не ждут окончания войны, плодятся и заполняют собой всё пространство. А наши женщины гордятся своей свободой и не понимают, что скоро будут у шиптар полы мыть.

— В России та же картина, — заметил Сергей. — Мало рожают, один-два ребёнка. У моего отца было семеро, а у деда — одиннадцать.

— А у Сергея есть дети? — оглянувшись, спросила Милица.

— К сожалению, не обзавёлся, — развёл руками Сергей и, рассмеявшись, решил подыграть ей. — Я — свободен. Вот кончится война, у меня тоже будет куча детей.

«Но кто мне родит эту кучу?» — подумал он, почему-то вспомнив про Анну. Ему рассказывали: во время августовских событий девяносто первого она до утра клеила воззвания Ельцина, в которых он призывал разделаться с предателями и путчистами. В октябре девяносто третьего, когда Сергей находился в Белом доме, она по примеру актрисы Ахеджаковой кричала: «Нужно добить красную гадину!» — и в знак протеста на выступлениях в кабаре срывала с себя красный бюстгальтер и швыряла его зрителям, показывая миру новую, свободную Россию.

Сергею нравилось смотреть в зеркало заднего обзора и ловить глаза Милицы. Она перехватывала его взгляд, каким-то неуловимым движением откидывала волосы на плечи, поворачивалась и, поднимая вверх брови, как бы спрашивала: есть какая-то проблема?

— Скажите, Милица, а кто вам будет доктор Живко Николич? — спросил Сергей.

— Живко? — переспросила Милица. — Нет, та кого не припомню. Николич — распространённая фамилия, такие есть и у хорватов.

— В свой прошлый приезд он сопровождал нашу делегацию, — пояснил Сергей. — Нас при гласил Банк братьев Каричей. Николич работал в этом банке.

— Братьев Каричей знаю. Они из Печа. Знаменитая семья, богатая и удачливая. Как говорят, сделали себя сами. Когда-то у них был свой семейный ансамбль «Плаве звезды» — «Голубые звёзды». Солистами у них были Драгомир и Хафа Каричи. Я была ещё совсем маленькой, когда они выступали у нас в Сараеве. Начинали с шоу-бизнеса, а потом создали компанию, которая финансирует строительство гостиниц, туризм. Филиалы есть в Канаде, Англии, Китае, на Кипре.

— Нам Живко рассказывал: предки у братьев были священниками, — вспомнил Сергей. — Деду Каричей турки отрубили голову и катали по улицам Печа. Похоронили его в Патриаршем монастыре. Если сказать честно, сербов я узнал через Живко. У нас в России сведения о Югославии однобокие. Знали: море, тепло, можно хорошо отдохнуть. А потом началась эта война. Люди спрашивали: чего они взбесились? Жили как в раю. И пошло гулять по всем эфирам: во всём виноваты сербы. В Москве Драгомир Карич купил на «Радио России» эфирное время и каждое утро стал выступать по радио, рассказывая, что происходит на Балканах. Благодаря ему в Белград стали приезжать журналисты, писатели, депутаты. И положение стало меняться. Я иногда думаю: нашим бизнесменам стоит бы поучиться у ваших.

— Мы долго жили иллюзией, что сербы такой же народ, как и все в Европе, — помолчав немного, с горечью произнесла Милица. — Мы гордились своим паспортом. По нему мы могли поехать куда хотели, были бы деньги. Наши гастарбайтеры работали по всему миру. И всегда считали, что у нас больше свободы, чем в России. И не подозревали, что у нас были права без прав. Когда исчез Советский Союз, мы ощутили истинное отношение к себе. Оказалось, сербам нет места на этой земле. Нас бомбят, уничтожают только за то, что мы не согласны жить так, как нам навязывают. Мы расплачиваемся за иллюзии, за доверчивость, за ошибки политиков. Хотя теперь все стали политиками: бизнесмены, врачи, писатели. Только одни в окопах, а другие разъехались по всему миру. К сожалению, общая беда не объединила нас. Я думаю, братья Каричи, приглашая депутатов, искренне желали помочь Югославии. Хотя бизнесмены зря деньги на ветер не бросают.

— Возможно, — согласился Сергей. — Нам не плохо бы поучиться у тех же американцев. Они говорят: то, что хорошо для Америки, хорошо и для моей фирмы, и в конечном итоге — для меня лично. Вы от многих иллюзий уже освободились, мы — про должаем в них пребывать. Далеко ходить не надо. Мой брат Пётр рассуждает примерно так: да, сейчас плохо, нужно перетерпеть, зато его дети будут жить хорошо. Я у него спрашиваю: что значит «жить хорошо»? Говоришь, стали свободны. В чём? В том, что распилили на куски «железный занавес» и на весили их на свои двери и окна? Это ты называешь свободой? Обижается, начинает кричать, ссылаться на американцев. Я ему: Россия не Америка и никогда ею не будет. Брат, а не понимает. Боюсь, что в конечном счёте нам уготована участь Югославии.

Неожиданно вспомнив свой сегодняшний прокол на ярмарке, Сергей, встретившись глазами с Милицей, попросил:

— Можно, я с вами буду на «ты»? — и, виновато улыбнувшись, добавил: — Мне так проще.

— Да-да, конечно!