Черный кандидат

За Сьенфуэгосом сидела Колетт Кокс. Она положила голову на колени, изображая медитативную позу, но на самом деле незаметно стирала защитную фольгу с билета моментальной лотереи, надеясь увидеть третий символ доллара. Не обнаружив его, она разорвала билет пополам и поправила значок своей избирательной кампании. Справа от Уинстона пустовал стул Теллос. Чуть дальше Уинстон обнаружил аккуратно, солидно одетого мужчину средних лет, которого видел впервые. Тот что-то писал в желтом блокноте. Кто этот чувак? Уинстон нагнулся вперед, пытаясь прочитать табличку с именем, но в этот момент Марго Теллос под вежливые аплодисменты вернулась на место, вынудив Уинстона выпрямиться и присоединиться к хлопающим.

Марго поправила свой стул, снисходительно глядя на Уинстона, словно она была Кеннеди, смотрящим свысока на Никсона в 1960-м.

– А сейчас наш самый заслуженный кандидат… – Неизвестный мужчина поднялся с места. – Джерман Джордан – знаменитый философ, политик и критик. Он автор нескольких научных работ, самая свежая из которых называется «Занижая планку: почему я решил быть городским депутатом, а не президентом». Леди и джентльмены, он возобновил свою кампанию, вернувшись из космического полета на «челноке». Встречайте: профессор, теолог, астронавт, человек эпохи Возрождения и текущий представитель Восьмого округа в городском совете Джерман Джордан!

– Астронавт? – поразился Уинстон.

Осознав, что его услышали окружающие, он смущенно уставился в потолок. Там еще зияли дыры, оставшиеся с отцовского поэтического вечера. Какого хрена я тут потерял?

Джордан обратился к собравшимся. Он говорил четким, ясным голосом старомодного оратора. Его гитлеровский взгляд и интонации провинциального баптиста гипнотизировали публику.

– Нашему обществу пора научиться мыслить себя вне расы…

Уинстон рассматривал аудиторию. Инес сидела в первом ряду. Ее трясло от ненависти, с каждым словом Джордана ее лицо все больше багровело. Она-то прекрасно знала: представлявший район в городском совете Джордан не имел с ним других связей, кроме живших тут дальних родственников, с которыми встречался по большим праздникам, и абонентского почтового ящика, ключ от которого давно потерян. Через пару рядов от нее безучастно сидел Спенсер. Он видел выступления Джермана Джордана и раньше и некогда считал себя его преданным последователем. Два года назад они даже вместе оказались в президиуме конференции в Миннеаполисе, посвященной вопросам идентичности, были сопредседателями на семинаре по множественной самоидентификации, где свели воедино такие противоречивые понятия, как черные иудеи, гермафродиты, белые ниггеры и ходячие мертвецы. Именно после той конференции Спенсер начал разочаровываться в Джордане. И дело было не в упорных слухах о белой любовнице, припрятанной в бревенчатой избушке в Новой Англии, и не в пристрастии к кокаину. Он просто заметил: о чем бы ни заходил разговор, если в нем присутствовал афроамериканский подтекст (а присутствует он почти всегда), Джордан выступал с одной и той же речью. Все аспекты американской черной культуры берут начало в церкви. Квинтэссенцией всего черного был Луи Армстронг. Проблемы, с которыми сталкивается американская беднота, могут быть решены, если все станут одеваться со вкусом, например носить кардиганы. В представлении Спенсера, предписанный Джорданом цветной Америке кодекс поведения был обыкновенным фашизмом, переодетым в твидовый пиджак. Я знаю Стивена Джей Гулда, думал Спенсер, и ты не Стивен Джей Гулд. Но большая часть публики энергично аплодировала каждому пункту выступления Джордана, иногда добавляя одобрительное «аминь!».

– А мои-то где? – спросил Уинстон себя, окидывая взглядом задние ряды, где сидели его друзья и члены семьи.

Они не слушали Джермана Джордана; они неотрывно смотрели на Уинстона и светились гордостью, даже когда пытались рассмешить его, корча рожи и показывая неприличные жесты. Уинстон смущенно помахал им, как ребенок, участвующий в рождественском представлении.

– Последние четыре года я выражал интересы этого района на максимуме своих возможностей, но сейчас мне стыдно признаться, что по сей день я опасаюсь оставлять здесь свой «мерседес-бенц». Мы должны что-то сделать с…

Инес поймала взгляд Уинстона и изобразила рукой лающую собачку. Он понимающе закатил глаза. Когда они вернулись на место, Уинстон заметил отца. Сложив руки на груди, тот стоял под знаком «Пожарный выход». У Уинстона задергалось левое веко: он вспомнил, сколько раз отец унижал его на этой самой сцене.

– Я побывал в космосе, видел звезды и знаю, что мы можем до них дотянуться, если только…