Черный караван

— Допустим, вы посадили Тачмамед-хана на коня смерти… А как быть с остальными? Есть Гуламали-хан… Есть Шаммыкель… Узбекские аксакалы тоже острят зубы. Что с ними делать? — Хан глубоко вздохнул и опустил голову. — Нет, одной только саблей править страной нельзя. Надо действовать умом… Расставлять сети с помощью дипломатии.

— А если я не способен к этому… Тогда что?

— Вы спрашиваете серьезно? — Хан опять опустил голову, стиснул зубы. Я продолжал так же настойчиво — Не задирайте голову! Молено сломать хребет!

Некоторое время мы оба молчали. Я понимал: хан с трудом сдерживает возбуждение. В его худом, вытянутом лице не было ни кровинки, маленькие хитрые глазки тревожно бегали. Наконец он погладил костлявыми пальцами рыжую бороду и, растерянно глядя на меня, тихо проговорил:

— Я вижу, лучше убираться восвояси из этих мест.

— Куда же вы хотите уйти?

— Куда бы ни ушел, кусок хлеба себе я найду.

— А удовольствуетесь ли вы куском хлеба? — Хан молчал. — Если все ваши желания сводятся к куску хлеба, тогда зачем куда-то уходить? Пропитание вы и здесь найдете!

Хан — это было очевидно — разыгрывал из себя простачка, пытаясь заранее оправдаться в возможных будущих неудачах. Я снова принялся за него:

— Допустим, вы устранились от этой смуты. Спрятались в укромной норе. Что же, вы думаете, враги оставят вас в покое? Нет, они найдут вас, даже если вы спрячетесь под землей, и рано или поздно отомстят вам. К тому же ведь вы говорили, что боретесь за свою честь?

— Да, я борюсь за свою честь.

— Тогда почему вы хотите укрыться в норе? Человек, борющийся за свою честь, не щадит жизни!

— Я не щажу жизни. Меня мучит мое бессилие. Невозможно сделать то, что хочешь!

— Что же вы хотите сделать? Избить Сеид-Абдуллу? Бросить в бездонный колодец Тачмамед-хана? Или показать свою силу Шаммыкелю? Чего вы хотите?

Видимо, хан почувствовал в моем голосе беспокойство. Он продолжал молчать, но весь съежился. Я повысил голос:

— Главный враг по-прежнему находится по ту сторону реки. Сегодня вы столкнетесь с Тачмамед-ханом… Завтра померитесь силами с другими… А послезавтра на вас двинутся большевики. Что вы противопоставите им? Как им ответите?

Молоденький джигит принес горячий чай. Я пододвинул к себе один из чайников и продолжал:

— Обнажить клинок — дело нехитрое. Это может сделать каждый дурак. Надо стараться действовать умнее. Некогда один эмир вызвал своего табиба и сказал: «У меня болит нога. Лечи скорее. Меня ждут неотложные государственные дела. Мне надо решать их». Табиб ответил ему: «Хорошо… Мы быстро найдем лекарство от вашей болезни. Но все же я думаю, что государственные дела решаются не ногами, а головой». Так и вам нужно, не давая волю ногам и рукам, действовать умом, хитростью. Зачем стрелять по нескольким аулам, чтобы захватить Тачмамед-хана? Есть Мерген-бай… Метякуб-ахун… Действуйте через них! А вы, желая избавиться от одного врага, наживаете тысячи других. Запомните одно: сейчас у всей Хивы только одни враг. Это — большевики. Их надо покарать! Их надо уничтожить! Остальные ничего не стоят. С Тачмамед-ханом вы и после сможете рассчитаться.

Хан, утирая влажный лоб, посмотрел па меня нерешительно:

— Чтобы уничтожить большевиков, нужно больше пушек, винтовок, патронов. Пока что мы получили всего два каравана оружия. Разве можно с их помощью уничтожить большевиков?

— За оружием дело не станет. Теперь сообщение открыто. Караван, который вы пришлете, порожним не уйдет. Но с первым караваном приедут и наши люди. Сказанное ими должно стать для вас законом. Запомните это!

— Вы хотите надеть на меня узду?

— Да, хотим надеть узду! — Я холодными глазами посмотрел в упор в недоброе лицо хана. — Что, не нравится? Или вы хотите сказать, чтобы они не приезжали?

Хан не ответил. Я понимал, что он подавлен, что он не посмеет спорить. Да и как ему спорить? Жизнь его — на волоске. Как бы он ни крутил носом, он прекрасно понимает: вокруг бушует буря. Ему нужна поддержка. И поддержка сильная, чтобы наводить страх на окружающих. Кто же может оказать ему такую поддержку, кроме нас?

Не сбавляя тона, я добавил:

— Один петух сказал: «Если я не крикну на рассвете, то не рассветет». Вы подобны ему…

Хан вдруг поднял голову и прервал меня:

— Господин полковник… Не надо меня избивать плетью… Я ваш человек. Я поклялся на священном

Коране. В тот день, когда я изменю своей клятве и сделаю неверный шаг, пустите мне пулю в лоб. Я не стану жаловаться. Но, умоляю вас, не избивайте меня!