Черный караван

— Почему же? — Я вскинул брови, притворяясь удивленным. — Судьба у всех мусульман одна. Ваше несчастье— наше несчастье. Ваша радость — наша радость. Разумеется, я ничем, кроме совета, помочь не могу. И все же знать о положении друг друга не мешает.

Худощавый человек отпил глоток горячего чая и так же терпеливо продолжал:

— Когда-то жил на свете туркменский поэт Махтумкули. Это был очень мудрый человек, он процедил жизнь сквозь сито своего ума. В одной из своих песен он говорит:

Если сверстники захотят надеть золотую корону,
В царстве бедности место мне отведи,
Создатель, не делай меня зависимым от труса,
Прошу тебя, не своди меня с деспотом…

— Ай, молодец, бахши-джан! — растроганный, воскликнул Балкан-палван. — Один бог у деспота, другой— у бедняка. Не приведи бог обращаться с просьбой к деспоту!

Посмотрев на меня долгим взглядом, худощавый человек продолжал:

— Вы, таксыр, говорите: «Судьба у всех мусульман одна». Это не верно. Будь у нас одна судьба, народ не враждовал бы, не шел друг на друга. Вот если вы скажете, что у всех сидящих здесь одна судьба, я вам поверю. Потому что все они трудятся и зимой и летом, с утра до ночи пот проливают. Присмотритесь: хоть одного здесь вы увидите сытого и здорового?

Старик с головой, ушедшей в плечи, выплюнул изо рта жвачку наса и презрительно проговорил:

— Пэхей! Что тут делать сытым? Все они остались в предгорье.

— Верно говоришь, Моммат-ага, — подхватил слова старика худощавый. — Чего они тут не видали? Меньшевики поддерживают их… Инглисы [82] стоят за них… Творец к ним благоволит… Время принадлежит им! Как быть бедняку? Неоткуда ему ждать помощи. Только и остается бессилыю проклинать судьбу!

Я постарался вызвать худощавого на разговор о наших:

— Инглисы тоже притесняют вас?

— Ха! — снова сердито воскликнул Балкан-палван. — Да в инглисах весь корень зла! Говорят, есть у них один генерал по имени Молла-эсен[83]. Так вот он сейчас полный хозяин в стране. Без его воли даже тростинка не шевельнется. Мы всей толпой ходили к нему. Не пустили, сказали— идите к Ораз-сердару. А Ораз-сердар… Он с ним заодно. Мы хорошо понимаем, что он не станет поддерживать нас. Ворон ворону глаз не выклюет. Все они одинаковы, черные вороны!

Видимо, у толстяка Балкан-палвана накипело в душе: с каждым словом он все больше распалялся. Я постарался вызвать его на еще большую откровенность:

— Какое же зло причиняют вам инглисы?

— Ха! Какое зло… Коров наших доят, а из их хвостов делают плети, чтоб стегать нас. Этого мало?

Я промолчал. Потом вылил остатки чая в свою пиалу и спокойно заговорил:

— Все равно вы не должны были оставлять родные места. Тяжба надолго не затянется. В России большевиков уничтожили. Не сегодня-завтра и здесь все переменится. Есть еще время, вернитесь назад. Не то погибнете!

От волнения лицо Балкан-палвана побагровело. Смерив меня убийственным взглядом, он сказал, резко поднимаясь с места:

— Видно, у мулл и ахунов порода одна!

Вслед за ним и остальные задвигались. Я тоже поднялся и, протянув руки Балкан-палвану, проговорил:

— Не обижайтесь… Я только дал совет. Советчик не хочет зла, не ищет выгоды. Вся его выгода, когда ему скажут спасибо.

— Когда-то, таксыр, хорошему советчику дарили верблюда с верблюжонком. Мы, увы, не можем сейчас подарить вам верблюда. Слишком много у нас своего груза. Вот, даст бог, придет весна… У верблюдов будет приплод, тогда мы и вам оставим одного верблюжонка. К тому времени и в мире наступит порядок. А вы тоже не обижайтесь на нас, — проговорил с иронической улыбкой Балкан-палван и, небрежно пожав мне руку, вышел.

Кое-кто при этих словах громко рассмеялся, другие только улыбнулись насмешливо.

Погруженный в тяжелое раздумье, я долго не мог заснуть. Перед моими глазами по одному проходили такие непохожие друг на друга люди, с которыми я встречался за эти пол года. У каждого был свой характер, свои особые черты. Сколько на свете людей, столько, как видно, и характеров! Нежная Екатерина… Высокомерный князь Дубровинский… Хитрый Асадулла-хан… Насмешливый Арсланбеков… Простоватый Ишмет-бай… Безвольный эмир… Хитрец кушбеги… Дурак Боярский… Трусливый Мерген-бай… Грубый Джунаид… Предприимчивый Кирсанов… и многие, многие еще. И вот сегодня я познакомился с этим толстым туркменом! Если судить по внешности, не скажешь, чтобы в этом неповоротливом, большом теле была хоть крупица ума. А вот он наполнил всю палатку язвительным смехом. Может быть, они и сейчас ехидно смеются?

С такими мыслями я и закрыл глаза.

27

Какой сегодня день? Точно не знаю, но, должно быть, двадцать четвертое января. Как бы то ни было, этот день должен стать первым днем моего второго рождения. Да, второго рождения!.. Все невзгоды остались позади, все мучения окончены.

Мы подъехали к окрестностям Асхабада.