Черный клевер

Но хуже всего то, что окончательно разделились Лора и Глеб. Она не заметила, когда именно это произошло, что послужило причиной. В таких явлениях нет одной причины, одного поворотного дня. Чуть слабее улыбка, чуть короче поцелуй, чуть раздраженнее вопрос. Усталость, ворох дел и забот. Выходя из декретного отпуска, Лора думала, что скоро все вернется на круги своя, что они снова будут решать связанные с магазинчиком задачи. Они и решали, но деловито, словно коллеги, а не супруги. О таком обычно болтают на женских форумах, и явление становится настолько обыденным, набившим оскомину, что перестает казаться настоящей, реальной жизнью, все время кажется, что такое случается только с другими, людьми недалекими, неумными, нечуткими… И вот теперь Лора оказалась в той же ситуации, а как – и сама не успела заметить. Если вспомнить сравнение с пресловутой любовной лодкой, то даже крушения как такового не было, просто где-то в корпусе появилась течь, и тут надо было либо что есть сил вычерпывать прибывающую воду, либо облегчать лодку от носа до кормы, либо объявлять эвакуацию. Иногда Глебу не то чтобы хотелось романтики, но он вспоминал, что, кажется, женщин надо баловать, и тогда устраивал что-нибудь неожиданное и приятное, и Лора радовалась. Он притаскивал домой букет гербер или вез ее в кино, где они два часа хрустели попкорном. Но часть нее, маленькое вертлявое существо на ломких ножках, сидящее в самом дальнем уголке души, взирало на это отстраненно и даже со злорадством, не очень объяснимым. Будто знало, что все попытки напрасны. Периодически Глеб ревновал ее – то к участковому педиатру, улыбчивому брюнету с темными волосками на руках, то к отцу-одиночке, с которым она перебросилась парой фраз, пока дети копошились в песочнице.

– Вот уж не знала, что ты такой ревнивец, – удивлялась Лора. Это и правда было на него не похоже. Но Глеб только злился и обиженно закрывался в комнате. А у Лоры почему-то не находилось сил, чтобы скрестись в дверь, ластиться и шептать на ушко чепуху и нежности, пока Глеб не смягчится, – как это бывало прежде после размолвки. И дверь в комнату оставалась запертой все дольше и дольше.

Так продолжалось пару лет. Сначала Лора уговаривала себя, что еще немного, и все пройдет, уладится. Что у нее хороший брак, да и бывают ли семьи, в которых совсем уж гладко да сладко? Все-таки люди, все мы люди, и у каждого есть право на депрессию, сомнение или плохое настроение… «Все устаканится, не паникуй, не руби сплеча», – повторяла себе Лора, как мантру. То же самое ей твердила подруга Юля, такая же молодая мамочка, как и она. Юля тоже жаловалась на то, что отношения с мужем охладели, но не унывала и лишь подмигивала:

– Не кисни, Лор. Прорвемся.

Юлька прорвалась. Или нет, это уж как посмотреть. Это она, а не Лора, закрутила роман с брюнетом-педиатром, и теперь делилась впечатлениями о его бурном темпераменте. Лора могла ее понять, но идти тем же путем не собиралась.

И тогда она осознала, что долго так не протянет. Иногда вечерами она смотрела на Глеба, вспоминая все хорошее, что у них было. Он хлебал суп и ел жаркое, так что губы блестели от соуса, все такой же родной, с курчавыми волосами на затылке, с уже наметившимся от семейных разносолов брюшком, и она знала, что последует дальше – выпуск новостей, звонок старому другу… Знала досконально. Темы разговоров, что его волнуют, тембр его голоса, привычки. Он забывал тапочки под кухонным столом, выстригал волоски в носу, всегда клал грязные носки в корзину для белья, причем парами. Он никогда не забывал опустить седушку на унитазе, не оставлял тюбик зубной пасты открытым, не требовал отчет о потраченных деньгах. Лора перебирала это в уме с грустью и сожалением. Глеб был хорошим мужем, таким, что и упрекнуть не в чем. И тем безумнее, невыносимее Лоре становилось осознавать, что она хочет уйти. Что не может и помыслить о том, чтобы родить еще детей и состариться рядом с этим человеком. Какая-то очень важная деталька от их семейного конструктора потерялась, закатилась в дальнюю щель и сгинула…

Любая другая бы, услышав Лорину историю, сказала бы, что та просто «бесится с жиру», но сама она считала, что уйти – правильнее, честнее… В конце концов на дворе не девятнадцатый век, и развод – всего лишь решение двух самостоятельных людей не быть вместе, ничего страшного. Глеб не бросит сына, они могут воспитывать его совместно. Просто не будут супругами. Не станут больше занимать в жизни друг друга то место, которое, вполне вероятно, судьбой предназначено кому-то еще – стоит лишь поискать или подождать. Ведь жизнь еще не прожита и наполовину, к чему жертвы? Все еще можно устроить и переиграть к лучшему.