Черный конверт пуст… Как обрести истинную силу и тайные знания

Сидит, ждет автобус на Пантелеевку. Автовокзал, конечно, не Бен Гурион, откуда Пассажир вылетал несколькими часами ранее: народу поменьше, потолок пониже, запахи попроще, да и вообще… но три часа на общем позитиве можно выдержать. В общем-то, и не такое они с Юркой выдерживали: внутри бронемашины пехоты, правда, вытянуть ноги реально легко было, даже на ходу; но ничего – зато тут Пассажир, можно сказать, как дома.

Как его под конец года занесло на южный берег Средиземного моря – это целая история, скучная, но скрупулезно изложенная директором по персоналу в соответствующем регламенте конторы, где он уже третий год продавал навороченные пылесосы. Продал больше всех на Руси за минувший год – и, бабах! – премиально в Израиль. А там в декабре: клубника, бананы, финики, мандарины, дыни, арабы… А пройдешься от «Хилтона» до тамошнего автовокзала «Савидор» по Арлазоров-реов, так полные карманы спелых маленьких лимончиков – твой вклад в транснациональный Duty Free, что называется.

Местные жители, однако, привередничают: температура воды в море плюс двадцать два, и это считается холодно. Хм, а они с Юркой в октябре в Татарском проливе рыбу по пояс в воде руками ловили, а там и в августе-то вода выше шестнадцати редко прогревается, так что золотые пляжи Тель-Авива были оценены бывшими соотечественниками основной массы израильтян, можно сказать, по достоинству: воду средиземную погрели. Погрели и подсолили: все по-людски, а как же?

Сидя теперь на жесткой отечественной скамеечке, Пассажир попробовал распрямить плечи, как мама в детстве учила, но спинки не было предусмотрено для удобства ожидающих отправления, и пришлось снова скрючиться. Ну, в дороге насидится еще, путь не близкий. А на Святой земле от расстояний уставать не успевали: сто километров на север – и Бахайские тебе сады, пятьдесят на запад – и Голгофа под пластиковым панцирем, еще соточку южнее – и другое море, в котором не то что поплавок не тонет, а и… сам Олег Игоревич всплыл: для примера, так сказать, чтоб у остальных сомнения отбить. Никто и не сомневался, собственно… В общем, за неделю пребывания в Израиле они успели объехать всю страну и даже завести полезные знакомства с арабами в преддверие очередной ближневосточной весны – сделать это без суеты, компактно, чинно и прямо на рыночных коврах вдоль Виа Долоросса: главное, не в шаббат.

За два дня до Нового года он уже не находил себе места в Тель-Авиве, куда их группу привозили после каждой экскурсионной поездки по стране – как воды Иордана в Мертвое море. Так оно и понятно: когда дома по работе успеваешь трижды за день объехать заданный по плану район с пылесосом весьма уважаемых габаритов и ритмично его презентовать недоверчивым клиентам, то чувство динамики приобретает своеобразное внутреннее звучание, почти вровень музыкальному. Оно толкало его с пляжей вдоль А-Яркон в старую Яффу, оттуда – в торговый комплекс Дизенгофф, затем, через шумный рынок Кармель, они с коллегами попадали в какую-нибудь прибрежную кофейню и только потом уже по Бен Яхуда возвращались в гостиницу: в пять вечера двадцать девятого декабря там было уже темно…

… В шесть вечера тридцать первого декабря на автовокзале в семидесяти километрах от Пантелеевки еще стояли сумерки, и его постепенно стало настораживать почти полное безлюдье. Диктор по радио то и дело монотонно объявляла маршруты туда-сюда, за окном что-то двигалось и перемещалось, но вот предпраздничный русский народ, каким Пассажир его себе ностальгически представлял в течение прошлой недели, попросту отсутствовал.

Вдруг он подскочил, подошел к окошку с наклейкой «Справка» и вздохнул с облегчением: там был человек. Второй реакцией стало замешательство: им оказался мужик – что само по себе в целом не смертельно, конечно, но все ж таки необычно. Особенно когда мужчина сидит в натопленном помещении в зимней шапке, хотя и без шубы. Но при этом в перчатках и без шарфа. И выжидающе смотрит на образовавшуюся голову одинокого Пассажира в окне.

Пассажир постарался быть максимально приветливым и даже попробовал пошутить, но при этом неожиданно поперхнулся:

– Встречаем г-го-од О… о-овна, да?

И высморкался в салфетку. Мужик в диспетчерской прищурился:

– Чего ты сказал?

Пассажир смутился:

– Баран… это. Я имею в виду… год такой – г… О-о-овен. Баран, значит. Гороскоп…

Мужик приподнялся со стула, чтобы дать Пассажиру… высказаться, видимо. Но вместо этого дал в нос. Пассажир отлетел от стойки и неожиданности – прямо на пол: плитка на нем была старая, холодная, кое-где выщербленная и давно немытая, как в подъездах «хрущевок».

– Сам баран, – перегнувшись через стойку, отрывисто бросил одинокому Пассажиру мужик, и его шапка вновь скрылась за административным барьером.