Черный козерог

До нас Цодилло видели из европейцев лишь Пассарге в 1907 году и Манне в 1913 году, но они осмотрели массив слишком бегло. Они сняли несколько копий с монохромных, ровных по колориту рисунков, украшавших только (это их мнение!) западный склон Самки.

Утром на плоской площадке на вершине я увидел только пепел костров, обглоданные кости, сухие дынные корки, заброшенные бревенчатые корытца для собак. Был сухой сезон, и бушмены занимались охотой. Зато на ребристых поверхностях слюдистых сланцев, а также по сторонам крутой тропинки я увидел множество рисунков. Здесь были изображены оранжевым лимонитом носороги, жирафы, антилопы-ориксы, обезьяны, гиеновые собаки и так далее. Количество рисунков явно преобладало над их качеством. Это была прекрасная работа воображения, но не большое искусство.

Следуя за фресками, мы поднимались от уступа к уступу по головокружительной тропинке. Я назвал ее Дорогой Жажды. Эта лестница из естественных блоков, привалившихся к отвесной стене, привела нас на площадку, на которой бушмены обнаружили воду.

Но сейчас вода иссякла даже в глубокой воронке, на краях которой были видны следы животных. Наши люди спрыгнули в яму, пробили твердую корку и, не привередничая, напились тошнотворной черной жидкости, собранной ими в дыре.

Кехоре Хилли показал мне скалу, на которой священнодействовали служители культа — мумки. В скале было высечено углубление в форме колена, разумеется, чтобы помочь какому-то ритуалу. Здесь, наверху, жрецы призывали верховного бога и духов, выпущенных им в мир — Xисе, Исеба, Ксюэ. Бушмены просили благословения, отправляясь на охоту, или здоровья. Вид, открывшийся с утеса, отличался величавостью. Воздух был одновременно и пронизан светом, и затуманен маревом. Лес простирался до самого горизонта, сливаясь с небом. Несколько грифов парило в воздухе, выискивая добычу, обнаружив ее, грифы стремительно пикировали вниз. Над макушками деревьев блуждали головы жирафов.

Мы то карабкались вверх, то осторожно протискивались вниз под шатающиеся скалы. Порой завал из глыб, похожих на доисторических чудовищ, преграждал нам путь.

Мое внимание привлекла маленькая, поразительно зеленая пропасть. Укоренившийся внизу баобаб дотягивал свою крону почти до нас. Может быть, там есть источник, неизвестный Кехоре Хилли? Спуск произошел неожиданно быстро; мы скатились по тридцатиметровому откосу, тщетно пытаясь ухватиться за выступающие корни. Я шлепнулся на землю, на меня упал почти стокилограммовый Кехоре. Я оказался в настоящем нокауте.

Открыв глаза, я действительно увидел пересохший источник не больше ключа. И рядом — пещеру, пепел костра, кости животных… Значит, бушмены сюда приходят. Но откуда?

Вероятно, узкий проход из пещеры ведет куда-то к подножию Самки. Мы вошли в проход. И метров через пятьдесят Кехоре Хилли оглушительно закричал.

Ценнейшая фреска занимала выступ оранжевого камня, защищенный от непогоды. Ее стиль, ее композиция не допускали никакого сравнения с. набросками на западном склоне.

Два внушительных носорога были рельефно нарисованы гематитом. Пурпурная краснота контура постепенно исчезала внутри фигуры. Объем передавали светлые пятна каолина.

Другие рисунки добавлены позднее. Корова была, вероятно, изображена две-три сотни лет тому назад: именно в ту эпоху банту привели свои стада в Калахари, а для бушменов их стада стали поначалу очередной мишенью! Неловкие наброски жирными каолиновыми линиями представляли змею, собаку, капкан. Впрочем, я часто отмечал, что фрески первых художников дразнили плохих подражателей. Уточним, что сейчас во всяком случае бушмены уже не рисуют.

Я показал цветные фотографии этой фрески аббату Брею. Изучив их, он заявил, что фреска очень древняя, может быть, даже древнейшая в Южной Африке, произведение одновременно и дикое, и утонченное. Фреске не меньше семи — девяти тысяч лет. Изображенные там носороги вида Simus уже давно полностью исчезли из Калахари. Simus неправильно зовут белым носорогом: он такого же цвета, что и его черный брат, но отличается от собрата огромными размерами и квадратными губами (Simus — широкоротый).

Возраст сокровища, спрятанного в каменном ларце в недрах Самки, доказывает, как рано люди заселили Цодилло.

Я принялся думать об источнике, который бушмены пробили на вершине, об экстазе, который охватывал охотников на этом каменном балконе, об их молитвах. Тот, кто живет и охотится на равнине, должен быть околдован этим резким возвышением, приближающим к небу! Откуда же ближе взывать к богам? Именно так, по-моему, и возникли связанные с Самкой суеверия.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПОГРАНИЧНУЮ ЗОНУ ХАНЗИ

Счастье мое, что один год моим спутником был молодой доктор П. В. Тобиас из Витватерсрандского университета в Иоганнесбурге, ученик известного профессора Дарта. Простой в отношениях, идеальным друг, Тобиас — теперь профессор с мировым именем, признанным одним из лучших специалистов-бушменоводов.