Черный крест. 13 страшных медицинских историй

Марат знал главный секрет успеха: если хочешь достичь многого, то иди своим собственным путем, а не топай по жизни в потной толпе страждущих. При выборе специальности он отверг все «хлебные» оперирующие специальности – от офтальмологии до гинекологии – и нацелился на психиатрию. Почему именно на нее? Да потому что в перестройку карательная советская психиатрия стала излюбленной мишенью для нападок, и нетрудно было предположить, что очень скоро в этой системе начнется реорганизация, то есть – масштабные кадровые перестановки. «Карателей» начнут менять на «демократов», а где их взять? Не из Швейцарии же выписывать, да не поехали бы швейцарские врачи работать в Советский Союз. Значит, выход один – продвигать молодые кадры, пестовать юную поросль.

Перспективы вырисовывались такие, что просто дух захватывало. Так, чего доброго, и в тридцать совсем с небольшим можно доктором в квадрате стать, то есть не простым доктором, а доктором медицинских наук. Ну, а к сорока – и «членом в квадрате», членом-корреспондентом Академии наук. Ух здорово!

Марату даже дверная табличка его кабинета снилась, золотая, с витиеватой гравировкой, «Маликов Марат Тимурович, член-корреспондент... и прочая, и прочая, и прочая». Здоровенная такая табличка, чуть ли не в полдвери. Неизвестно, что бы сказал дедушка Фрейд о молодом человеке, которому вместо нагих юных дев снятся дверные таблички, но вот дедушка Арнольд, заслуженный и ни разу не судимый торговый работник, явно одобрил бы ход мыслей внука. Увы, к моменту Маратова поступления в институт дедушка Арнольд уже три года отдыхал от трудов праведных на киевском Куреневском кладбище.

На кафедре психиатрии Марат без труда очаровал преподавателей и даже, выбрал себе покровителя – ассистента Андреева, не очень молодого, но перспективного, находившегося на «стартовой позиции». Чтобы продвинуться в науке, в нее для начала нужно войти, для чего полезно пристроиться в фарватер к пробивному человеку. Сам Андреев, конечно же думал, что это он обратил внимание на трудолюбивого и любознательного студента Маликова.

Расчет Марата был верным – Андреев локомотивом попер вперед и в девяносто третьем уже сидел в кресле заведующего кафедрой. Правда, Марату до этого уже не было никакого дела – он к тому времени ушел из медицины, и, как казалось (о sancta simplicitas![20]), ушел навсегда. Торговля представлялась куда более прибыльным и перспективным занятием. Родители качали головами, но возражать не решались – Марат давно приучил их к тому, что он все делает правильно, потому как знает, что делает. Уж лучше бы возражали...

Прибыльное и перспективное дело оказалось очень хлопотным. Досаждала не столько крыша, сколько борзые конкуренты. На рынках стояли сотни палаток, торгующих кожаными вещами, и каждый из владельцев мечтал «подняться» и подмять под себя весь рынок. Как в прямом, так и в переносном смысле. Марат, не любивший мелочиться, плюнул на кожу и попробовал влезть в куда более прибыльный табачный импорт, благо необходимые знакомства у него имелись.

В пятницу, тринадцатого октября, отец с матерью решили с утра пораньше проехаться на рынок за провизией. Отцовский «Москвич» (кто-то помнит сейчас эту кару небесную, производившуюся Автомобильным заводом имени Ленинского комсомола?) никак не желал заводиться, и Марат, не выезжавший по делам раньше часу дня, дал отцу ключи от своего «мерина».

«Мерин» взорвался на выезде из двора – «отсроченный» таймер. Вечером на мобильный Марата позвонил вежливый дядечка, посочувствовал горю и посоветовал сразу и навсегда забыть о сигаретном бизнесе. Против бытового курения дядечка ничего против не имел, поэтому, прикидывая что и как, Марат скурил за ночь две пачки «Кэмела», а утром оповестил всех, кому было положено знать, о своем выходе из дела и добровольном (а как же еще!) отказе от вложенных в это дело сумм. Суммы были весьма впечатляющими, но жизнь стоила дороже.

Сразу в медицину не вернулся – попробовал себя в торговле недвижимостью, в результате пришлось переезжать из Рахмановского переулка в Кузьминки. Тут уж понял, что бизнес – это, как говорится, «не его», и вернулся в объятия Гиппократа. Начал работать по «смежной» специальности – выводить на дому из запоя алкашей. Что-то зарабатывал, показалось, что встал на ноги, даже жениться захотелось... Потом конкуренция обвалила заработки, вдобавок несколько нестандартных ситуаций на вызовах полностью отбили охоту к «частной наркологической практике». Марат вернулся в психиатрию. Заодно и развелся с первой женой-украинкой, которую имел неосторожность прописать в своей убогой хрущевской трешке. В результате размена квартиры оказался в Тьмутаракани – тогда еще надеялся, что временно. Хорошо, что вторую жену прописывать не пришлось, а то бы жил сейчас где-нибудь на окраине Владимирской или Калужской области.