Черный лебедь

— Уверен, что и мой отец был хорошим человеком, — сказал я, чтобы сгладить ситуацию. — Плохого бы ты не полюбила.

— Да, он был хорошим человеком, — опечаленно вздохнула мама. — Но он умер. Для меня умер. Но если ты хочешь увидеться с ним…

— Не хочу, — мотнул я головой. — Меня совсем не интересует человек, который не хочет меня знать. У меня есть ты, и я тебя очень-очень люблю.

— Спасибо, сынок, — растрогалась мама и нежно погладила меня по голове.

Так она делала в детстве, когда хотела приласкать меня, утешить. Мне уже двадцать два года, но рядом с ней мне до сих пор хочется быть маленьким ребенком. Наверное, это нормально. Все-таки она мама, самый родной человек. Кому я могу еще довериться, как не ей. Но сейчас я хотел быть взрослым. Я хотел знать то, о чем должен был узнать гораздо раньше.

— Я хочу знать, кем был мой дед, — чеканя каждое слово, сказал я.

Мама задумалась, нерешительно посмотрела на меня:

— Не знаю, должен ты это знать или нет.

— Должен.

— Да, наверное. Ты уже достаточно взрослый. Родилась я в тридцать шестом, а в тридцать седьмом арестовали отца. В сороковом нам сообщили, что он был убит. Пытался бежать, но… Мама боялась, что за ней тоже придут. Может быть, поэтому в сорок первом добровольцем ушла на фронт. В том же году и погибла. Я воспитывалась в детдоме.

— За что деда арестовали?

— Не знаю. Мама об этом не говорила. Но говорила, что он ни в чем не виновен.

— Может, виной дворянское происхождение?

— Кто тебе такое сказал? — встрепенулась мама.

— Ну, как бы тебе сказать… Знаешь, где мы на картошке жили? В усадьбе графа Сокольского.

Мама разволновалась не на шутку. Достала из сумочки пачку сигарет. Она курила, но скрывала это от нас. Видно, хорошо ее проняло, раз она у меня на глазах схватилась за сигарету. Впрочем, она опомнилась, спрятала пачку. Но волнение не прошло.

— Да, это имение моего деда, — наконец-то решилась она. — Дед генералом у Врангеля был, в двадцатом году в Крыму расстреляли, старший сын где-то в Приморье сгинул, среднего убили в усадьбе вместе со всей семьей. Только бабушка моя уцелела и отец.

Все-таки тайное стало явным. Теперь я точно знал, что являюсь потомком знатного рода. Конечно, в реалиях современного мира мое происхождение не играло никакой роли и графской усадьбы мне не видать как своих ушей, но все равно было приятно осознавать, что у тебя дворянские и даже графские корни. Граф Всеволод Сокольский… раскурить через коромысло.

— А твоего отца как звали?

— Всеволод. Я назвала тебя в его честь.

— Я слышал, он вместе с матерью эмигрировал за границу?

— Я не знаю, где ты мог это слышать. Но моя бабушка умерла здесь, в России, от тифа. А моего отца определили в детский приют.

— А драгоценности? — ляпнул я.

— Какие драгоценности? — изумленно вытянулось лицо мамы.

— Фамильные. Я слышал, что графиня увезла с собой все фамильные драгоценности.

— Я не слышала, а он слышал. Не было никаких драгоценностей. Хотя, может, и были. Но поверь, мне о них ничего не известно. Ничего с тех времен не сохранилось. Ничего. Только память. И ту я постаралась стереть. Сначала было страшно за себя, затем за тебя, потом уже и за Лену. Времена-то какие были. Да и сейчас не все гладко. Андропов как гайки закручивал, Черненко помягче, но кто его знает, как дальше будет. Тебе лучше забыть о том, что я тебе рассказывала. Надо было мне фамилию сменить.

— Чего ж не сменила?

— Не хотела предавать отца. Мама же не сменила фамилию.

— А кто еще из Сокольских… э-э… сохранился?

— Не знаю. Мама говорила, что все погибли. Может, по линии двоюродного деда. Он тоже был Сокольским. Но я ничего о нем не знаю.

— Но имение принадлежало твоему родному деду?

— Да. И мама говорила, что он был полным в нем хозяином.

— А я его прямой потомок.

— Выходит, что так. Так что не будь революции, был бы ты сейчас графом Сокольским, — совсем невесело улыбнулась мама.

— И жил бы в усадьбе на берегу Темного озера.

— Забудь об этом. Мы живем в стране развитого социализма и свободного крестьянства, у нас нет князей, графов. В нашей стране человек ценится не по своему происхождению, а по своим способностям.

Что-что, а грузить мама умела не хуже Данилыча. А если точней — гораздо лучше, чем он. Не зря же она так высоко поднялась по профсоюзной лестнице. А раньше ударницей труда была, членом заводского парткома. Сознательная, идейно подкованная. И не скажешь, что ее дед был графом и белогвардейским генералом. И не надо говорить. Действительно, мы жили в стране развитого социализма и не должны были забивать свои умы пережитками прошлого. Так что никакой я не граф, а студент пятого курса экономического факультета, а через год стану офицером Советской Армии.