Черный лебедь

— А машинки такие, с большими колесиками, башенки там еще такие с пулеметиками. Может, видел?

— Ну, есть БТР-70, а есть БТР-60.

— А-а, ты и это знаешь, — приятно удивился майор. — Есть еще БТР-80, но мы его еще не получали. У нас «семидесятки» на вооружении. Про него и спрашиваю. Какая у него боевая масса?

— Не знаю, — честно признался я.

— Плохо. А какое вооружение на машине, знаешь?

— Ну, пулемет башенный. Э-э, крупнокалиберный. И еще мелкокалиберный.

— Тьфу ты! Мелкокалиберный! Нет такого слова. И с каких это пор «семь шестьдесят два» стал малым калибром? Ладно, что с «пиджака» возьмешь. Ты извини, что я тебя так называю. Но как я еще могу тебя называть? Как у тебя со спортом? Кросс на десять километров пробежать сможешь?

— Смогу, — уверенно сказал я.

— А бегал?

— И бегал, и добегал.

— И за сколько?

— Ну, самый лучший показатель — сорок восемь минут.

Бегал я отлично. За что несколько раз был использован на студенческих соревнованиях по легкой атлетике. Звезд с неба не хватал, но и борозды вроде бы не портил.

— Неплохо, — взбодрился комбат. — Очень неплохо. А с трешкой как?

— Десять минут пятьдесят секунд.

— А не врешь?

— Можете проверить.

— Легкой атлетикой занимался?

— Ну, постольку-поскольку. А так больше по дзюдо.

— И какие успехи?

— Мастер спорта.

— Неплохо. А как насчет строевой?

— Лучший показатель, — улыбнулся я. И тут же добавил: — Среди коров на льду.

— Ну, лед я тебе здесь не гарантирую, а строевой плац. Ладно, сделаем мы из тебя человека. Как говорится, не можешь — научим, не хочешь — заставим.

— Я хочу.

— Тем лучше для тебя. На какую же должность прикажешь тебя ставить?

— Какая есть, на такую и ставьте.

— Должность моего зама есть. Но ты и близко к ней не подходишь. На взвод я тебя тоже не могу поставить. Слишком сложно для тебя. В роту пойдешь, зампотехом. Тоже не просто, но к технике тебя все равно не подпустят. Должность будет, а техники нет. Ну, если соображать начнешь, тогда да. Присказка такая есть, в каждой роте для потехи существуют зампотехи. Так вот, сделай так, чтобы ты этой самой потехой недолго был. А еще лучше, чтобы вообще не был. Жить есть где?

— Нет.

— Плохо. А то, что женатый, еще хуже. Жену собираешься привозить?

— Да. Мне говорили, что у вас в общежитии комнаты свободные есть.

— Сюда бы этого говоруна. Ладно, что-нибудь придумаем. Пока с холостяками поживешь. Форму получил?

— Да.

— Не да, а так точно.

Комбат вызвал к себе командира роты, заместителем которого меня назначил. И велел помочь мне сначала с размещением, а потом уже введение в должность и все такое.

Ротный тоже думал недолго. Поговорил со мной за жизнь и передал на руки лейтенанту Олегу Громовому. Он-то и определил меня на постой в холостяцком секторе полкового общежития. Там я познакомился еще с одним молодым лейтенантом.

За работу над новой формой я брался с чувством неловкости за свою армейскую несостоятельность. Исколол все пальцы, пока пришил к кителю первый погон. И второй присобачил с большим трудом. Встал перед зеркалом и заскрипел зубами от отчаяния. Один погон сползал вперед, другой назад. Одним словом, полная лажа. Выручил меня Олег.

— У нас в училище традиция была, — сказал он. — Мы когда на первом курсе форму получили, к нам старшекурсники в казарму пришли. Погоны нас учили пришивать, петлицы, подворотнички.

— За что первокурсники потом бежали в чепок за водкой? — хитро улыбнулся его друг Костя. — Шутка, конечно. В чепке водку не продавали. А на стороне взял — считай, что залетел. За такие залеты отчисляли. Но у нас же не училище, да, Сева? И водка в магазине водится. Ты, кажется, у нас новичок? А что новички делают?

Я все понял. И отправился в магазин, который находился за пределами части. Двадцать минут ходу в одну сторону, столько же отоваривался, еще столько же шел обратно. Вернулся и обомлел. Китель мой висит на вешалке — мало что с погонами и петлицами, так еще и отпаренный. И брюки тоже наглажены — стрелки такие острые, что, казалось, пальцы порезать о них можно.

— Волшебство! — восторженно протянул я.

— Учись, брат, пока мы живы, — торжествующе улыбался Костя.

— Научится, — кивнул Олег. — Никуда не денется. Кривые брюки сам нагладишь. И сапоги начистишь.

Кривыми брюками назывались бриджи, в народе называемые галифе. Олег показал мне, как надо напаривать полушерстяную ткань, как отглаживать. Оказалось, что это не так уж и трудно. И сапоги я начистил сам. Здесь тоже своя наука. Сначала нужно густо кремом натереть, а затем бархоткой надраить до блеска. Старался, старался, а так красиво, как у начальника вещевой службы, не вышло. Да и не могло выйти. Оказалось, чтобы сапоги были ровными, их нужно было нагладить утюгом через газету. Процедура достаточно трудоемкая и к тому же неблагодарная. За такую самодеятельность тот же комбат мог вставить горячего фитиля. А если комполка увидит, тогда и вовсе кранты. Это начвещу можно, у него не одна пара сапог.