Черный лед

– Ребята, – сказала я. – Предполагалось, что мы едем развлекаться. Хватит спорить. Закройте глаза. Глубоко вдохните. Подумайте о хорошем. И сдайте мне телефоны – запру их в бардачке. Без нытья! Кэз, собери. Вот мой.

Когда телефоны отправились под замок, Кэз с Хуанитой расслабились, и я порулила по захватывающему дух приморскому шоссе, вившемуся по уступам скал, круто обрывавшихся в пенные белые волны. Узкие обочины напомнили мне безумные русские горки в Вайоминге, но на этом все сходство заканчивалось. Сквозь темные очки я щурилась на поблескивающие бирюзовые волны, катившиеся куда хватало взгляда. Высокое ослепительно-яркое солнце жгло мои драгоценные, будь они прокляты, веснушки. А воздух! Цветущие деревья, горячий асфальт и прохладный, резкий запах морского тумана. Нет, это определенно был не Вайоминг.

Я пыталась впитывать красоты пейзажа, но не могла выбросить из головы неотвратимость того, куда вела нас дорога. С каждым пронесшимся мимо километром я оказывалась все ближе к… Если хочу увидеть его, вот он, мой шанс. Сердце подпрыгивало от предвкушения, а потом сжималось ужасом. А что, если у него есть девушка? Красивая, умная, само совершенство?

Я могла бы позвонить Джуду – у меня же есть номер. Сколько раз за последний год я принималась набирать его, но что-то все время останавливало меня на последней цифре. Что бы я сказала? Нас не связывали обычная дружба или нежность, так что «Как дела?» выглядело неподходяще. А «скучаю по тебе» – неуклюже откровенно. Или даже прилипчиво и странно, словно я придавала тем четырем дням бо́льшее значение, чем они заслуживали.

Я надеялась, что получится столкнуться друг с другом случайно. Вроде как судьба. Возможно, снять хижину недалеко от его любимого пляжа означало немного подтолкнуть перст судьбы, но что, если злодейка сама так и не захочет мне улыбнуться?

Нет, надо бы, конечно, переступить через себя и позвонить. А там будь что будет. В конце концов, это всего лишь звонок. Если ответит, всегда можно повесить трубку. У меня телефон с новым лос-анджелесским номером – он не догадается, кто звонил.

Кэз закрыла глаза, прислонившись к двери, Хуанита заснула, растянувшись на заднем сиденье. Не успела я отговорить себя, как уже нагнулась вбок, вытягивая телефон из бардачка. И набрала его номер. С каждым гудком я чувствовала, как уходит нервозность и что-то другое занимает ее место. Облегчение? Разочарование? Вот включился автоответчик.

– Звонишь домой? – спросила Кэз, зевая и протирая глаза.

– Другу с Залива. Не берет трубку. Фигня. – Подражая подруге, я тоже зевнула, надеясь, что голос меня не выдал.

– Другу или интересному молодому человеку? – сощурилась проницательная Кэз.

– Просто парень, которого когда-то знала. – Странное это было ощущение: говорить с Кэз о Джуде. За первый курс она стала для меня кем-то большим, чем просто лучшей подругой. Я рассказывала ей то, в чем не признавалась никому и никогда, даже Корби. У нас было множество «своих» шуток и словечек, мы делили еду на двоих и не делили счет, потому что нам не нужно было соревноваться друг с другом. Все мое было и ее тоже. Не было у нас и тайн друг от друга. А если мы ссорились, то никогда не ложились обиженными – выясняли все до конца, даже если приходилось просидеть до утра. Поэтому сейчас я чувствовала себя виноватой за то, что скрывала от нее Джуда. Но я не была уверена, что готова с кем-либо им делиться. Возможно, потому что у меня его никогда толком и не было. А еще я не была уверена, что случившееся между нами – настоящее. Нам так и не представилось шанса выяснить это.

– Мы же молоды, Бритт! – Кэз забросила ноги на приборную доску. – Мы живем! Успеешь побыть осторожной, когда помрешь.

Я смотрела на нее с восхищением и ревностью. Когда-то и я была похожей на Кэз: несущейся по ветру, вскинув руки в небо. Но на тех каникулах в горах все изменилось. Я изменилась.

Кэз вела машину оставшуюся часть пути. Хуанита села рядом с нею, а я растянулась сзади. Приходилось громко подпевать радио, чтобы держать мысли в узде. Стоило мне отвлечься, и они улетали в ту ночь под деревом, к нашей с Джудом тайне, ко всему, что тогда выпало нам на двоих.

За час до заката я увидела указатель Государственного пляжа Ван Дамма. По венам пробежала легкая нервная дрожь. Что, если он сейчас на пляже? Да нет, вряд ли. Но рано или поздно появится – пляж значил для него слишком много, чтобы надолго о нем забывать. Я могла бы написать наши имена на песке, что-нибудь сентиментальное, и потом, недели, а то и месяцы спустя, он бы случайно пришел на это место и внезапно непостижимым образом вдруг задумался бы обо мне.

– Сверни сюда, – выпалила я.

Кэз глянула на меня в зеркальце. Наше пристанище находилось в нескольких поворотах севернее, ближе к заливу. Очевидно, Кэз порывалась сказать мне это, но, увидев мое лицо, свернула с дороги.

Когда машина затормозила, Хуанита села и потянулась.

– Где мы? – сонно пробормотала она.

– Идем за морскими ушками, – объявила Кэз и шепотом спросила меня: – А что такое морские ушки?

– Морские улитки.