Черный легион

– Уверен, у вас нет сомнений в том, что большинство крупных поражений на фронтах, особенно на Восточном, кроется в грубых тактических и стратегических просчетах фюрера.

– Но главный просчет заключается в его стремлении вмешиваться в ход операций, не позволяя командующим армий действовать, сообразуясь с реальной обстановкой на том или ином участке, – поддержал его Ольбрихт. Фельдмаршал должен был почувствовать, что вступает в общество единомышленников.

Но реакция Витцлебена оказалась непрогнозируемой. Вместо того чтобы поддержать и развить мысль генерала, он вдруг недоверчиво покосился на него.

– Так что это вы такое организовали, генерал? Новую фронду? Масонскую ложу, состоящую исключительно из генералитета? Вицмундирный парламент?

– Ни то ни другое, господин фельдмаршал.

– Мы ведь уже немало времени потратили на эту нашу беседу под сенью дуба, а вы так ничего и не сообщили мне, – в упор не расслышал его замечания Витцлебен. – Я солдат, Ольбрихт. Если вам хочется играть в политику, то я для этого не гожусь. Политиканов у нас теперь более чем достаточно.

Ольбрихт задумчиво вглядывался в озерный плес. Он-то считал, что разговор давно пора завершать. Но получалось, что фельдмаршал еще только ожидал услышать от него то главное, ради чего пришел и что, собственно, давным-давно услышал.

– Могу лишь повторить то, что уже сказал, – тон Ольбрихта стал жестким. – Я уполномочен группой патриотически настроенных генералов предложить вам присоединиться и, когда позволит ситуация, принять пост главнокомандующего германскими вооруженными силами. – Ольбрихт замялся, подыскивая точные выражения. – В детали операции, в результате которой фюрер окажется вынужденным уступить власть более дальновидным политикам, вы будете посвящены несколько позже, поскольку они еще только разрабатываются.

– А они меня не интересуют, – с солдафонской прямотой отрубил фельдмаршал. – Мне все это вообще не нужно знать. Вы там что-то затеваете, ну так действуйте.

– Простите, фельдмаршал, так строить наши отношения невозможно. Успех операции будет зависеть и от того, какое участие в ней примете лично вы. Нам понадобится ваш авторитет. Ясное дело, не сразу, а на определенной стадии, когда настанет ваше время вступать в действие.

– Гиммлер-то хоть с вами?

– Что?! – воскликнул от неожиданности Ольбрихт, чуть ли не отшатнувшись от фельдмаршала.

– Я спрашиваю: рейхсфюрер Гиммлер в вашей компании? Или же вы решили, что можете себе позволить держать его во врагах?

– Нет, конечно, мы не желаем видеть в нем врага. Однако честно признаюсь: он пока что не с нами.

– Тогда какого черта? Что вы сможете сделать без Гиммлера? В его руках СС, гестапо, СД, полиция.

– Ну, что касается берлинской полиции…

– А я не о берлинской, я вообще… – вновь раздраженно прервал его Витцлебен. – Гиммлер, Кальтенбруннер, Скорцени… Думаете, эти люди со своими черномундирниками станут ждать, когда за ними приедут крытые машины с вермахтовцами?

– Но заполучить их не так-то просто.

– Стал бы я толковать с вами, если бы это было просто.

– И потом, появление в нашем кругу Гиммлера может совершенно изменить уже сложившуюся расстановку сил. Если Гиммлер и согласится на отставку фюрера, то лишь в том случае, когда фюрер сам объявит о ней.

– Вы опять о политике, генерал. А я по существу.

– Прошу прощения, но я тоже по существу, – не сдержался Ольбрихт.

– Вы хотели услышать мое «да»? Что ж, вы действительно услышите его. Но лишь в том случае, когда ваши условия примет рейхсфюрер Гиммлер[19]. Что вы умолкли, Ольбрихт?

– Думаю.

– Думать надо было раньше. До того как решились ехать ко мне. Теперь следует действовать. Как вы будете договариваться с Гиммлером – ваши дела. Но фельдмаршал есть фельдмаршал. Я появлюсь только тогда, когда станет ясно, что смогу принять командование вермахтом. И не забудьте, что фельдмаршала в вашем штабе нужно будет встретить так, как следует встречать по нашим, германским, традициям фельдмаршала и главнокомандующего.

«Господи, когда все это кончится?! – взмолился Ольбрихт, покидая виллу фельдмаршала. – Один и пальцем не пошевелит, пока не убедится, что с нами фельдмаршал Витцлебен, другой требует гарантии, что нас поддержит Роммель. Третий вдруг решил, что начинать следует не с Берлина, а с Парижа, с переворота, который должен совершить командующий парижским гарнизоном генерал Штюльпнагель[20], после чего, получив в качестве мощного тыла французскую группировку войск, можно сразу же повести переговоры с англо-американцами… Нет, мы не дотянем до дня икс. Вернее, этим днем станет день нашего ареста. Мы погрязли в торгах. Мы не понимаем, на какую стезю ступили и какой страшной ценой придется расплачиваться всем нам: и тем, кто сразу же сказал «да» и действовал, и тем, кто, артачась, не говорил ни «да» ни «нет», и тем, кто решительно сказал «нет», однако не донес в гестапо… Мы пока что не осознаем, что все мы одной ногой уже стоим на эшафоте».

34