Черный легион

Зато оглянулся оберштурмфюрер Родль. Как всегда, не вовремя. «Как она тебя?!» – сочувственно измывался взгляд его хитровато прищуренных глаз.

«Концлагерь есть концлагерь, – оправдал ее и себя штурмбаннфюрер. – Его нравы бесследно не исчезают. Попробуй вернуть ее теперь в управление внешней разведки, это сонмище аристократов».

– …Любуются женщинами, – несколько запоздало просветила хозяина машины Фройнштаг. – Но это делается совершенно не так, как вам до сих пор представлялось.

Квазимодо в Кожаном Плаще – Лилия так и решила называть его про себя – хотел что-то ответить, однако слова расплавлялись прямо в глотке, и он лишь судорожно глотал их сгустки, тяжело и молча двигая при этом челюстями.

– А куда это мы, собственно, едем, Родль? – наконец взорвался он свинцовой лютью.

– Понятия не имею, штурмбаннфюрер. Уже несколько минут я веду машину, куда позволяют указатели. Поскольку никаких ваших указаний не слышу.

– Что, в самом деле? – почти рассвирепела Лилия Фройнштаг. – Постойте, так куда вы все же везете меня? – вновь оглянулась на штурмбаннфюрера. – Ждете, пока схвачусь за пистолет?

– В общем-то мы считали, что у вас есть где остановиться, – растерянно признал Квазимодо. – И решили, что на первый случай всего лишь отвезем вас по адресу. А уж завтра поговорим.

– Зачем же сажали меня в машину, если даже не в состоянии продумать такую примитивную операцию?

– По-моему, нас пристыдили, Родль. Сейчас мы это исправим, Фройнштаг. На нашу «королевскую резиденцию», оберштурмфюрер.

– А почему вы решили, что я поеду на вашу «рези-денцию»?

– Успокойтесь, вести вас к себе на квартиру я не собираюсь. Это одна из запасных явок, на тот случай, когда кто-либо из наших людей вдруг оказывается без крыши над головой. Или кого-то понадобится день-другой попридержать без ведома гестапо.

«Хорьх» начал петлять по старинным улочкам и закоулкам, где уже не встречалось ни машин, ни пешеходов.

– Да, вы, унтерштурмфюрер, что-то там говорили о секс-бункере. Что имелось в виду?

– Ах, вы не знаете, что такое секс-бункер в женском концлагере? – удивленно, но уже довольно спокойно переспросила Лилия.

– Понятия не имею.

– Воскресные бордели для господ офицеров. Для которых отбираются самые красивые арестантки. На все вкусы.

– Как все, оказывается, просто, Родль. Вы ведь даже не догадывались, что в концлагерях существуют и такие развлечения.

– Боюсь, что мы еще о многом не догадываемся, – не отрывал взгляда от дороги оберштурмфюрер.

– Не старайтесь казаться более святыми, чем вы есть на самом деле, – саркастически пристыдила их Лилия.

– Офицеры, надеюсь, только из состава охраны?

– Офицеры из охраны развлекаются не столь организованно. И не по воскресеньям. У них свои привязанности и свои укромные уголки. Некие подобия той вашей квартирки, на которую везете меня.

– Вот видите, Родль, а нас с вами унтерштурмфюрер так ни разу на свою лагерную секс-профилактику и не пригласила.

– Что совершенно непростительно, – наигранно возмутился Родль.

49

Квартира была небольшой – две крохотные комнатушки и ванная. Зато обладала неоценимым достоинством. Два выхода из нее вели в разные дворы – поскольку находилась квартира в доме посреди квартала. А третий – в большое подземелье с камерами-одиночками и тоннелем, соединяющим его с подземным ходом, по которому нетрудно было попасть в соседний квартал.

Однако об этих достоинствах «королевской резиденции» знали пока что только Скорцени и Родль. Посвящать в ее тайны Фройнштаг они не собирались. Штурмбаннфюрер вообще предпочел остаться в машине, а квартиру ей открыл Родль. Но и он поспешил передать ключи прямо в прихожей, пообещав, что завтра ей позвонят.

– Но я все же имею право выходить из этой вашей королевской конюшни? – резко осадила его Фройнштаг.

– Куда угодно. При всей вашей непочтительности к апартаментам. С единственным условием: никому не называть свой адрес. И, что самое грустное, не имеете права приводить сюда гостей.

– Сутки как-нибудь потерплю, – прекрасно поняла Фройнштаг, каких гостей он имеет в виду.

– Еще вопросы?

– Под чьей опекой нахожусь? И кто должен позвонить?

– То есть хотите спросить, что это за странный тип со шрамами на лице, который даже не соизволил провести вас сюда?

– Вот именно, – мужественно согласилась Фройнштаг.

– Этот тип – штурмбаннфюрер Отто Скорцени.

Фройнштаг уронила на пол ключи и даже не заметила этого. Родль как человек воспитанный тотчас же поднял их и вновь вручил унтерштурмфюреру, по-мужски похлопав ее при этом по плечу.

– Да, тот самый первый диверсант империи и «самый страшный человек Европы», о котором сейчас так много говорят и пишут. Правда, на тех немногих снимках, которые вам, возможно, приходилось видеть в газетах, лицо его снято так, что шрамов почти не видно. А сам Скорцени позировать не любит. У нас это не принято.