Черный Новый год

…Мягким хлопкам салюта отвечает раскатистое многоголосое «ура», ночь за окном окрашивается сиреневым, потом зеленым и алым. Семен крепче хватается за гладкие бедра Рамили под задранным медицинским халатом, вновь глубоко вколачивая себя в ее жаркое влажное нутро. Снаружи доносятся приглушенные взвизги петард, свист и хохот, пока они с Рамилей прячутся в одном из кабинетов госпиталя, не зажигая свет, чтобы не спалиться. Письменный стол с заваливающейся стопкой медкарт сотрясается от ритмичных движений. То тут, то там едва заметно поблескивает мишура. Семен тянется, чтобы поцеловать Рамилю, но не находит ее губ в темноте. Только веет вдруг сырой червивой землей и гнилью. За окном полыхает серебром, и Семен видит перед собой Рамилю с черной ямой на месте лица. Она так близко, что можно различить комочки почвы по краям. Голоса на улице стихли. Семен кривится, вагина Рамили уже не кажется горячей, но остановиться он отчего-то не может. Только скрипит зубами, стараясь отстраниться от пропасти перед глазами…

Бороться нет сил и смысла. Инопланетная тварь нависла над распластанным телом Семена, прижав руки и ноги к полу. Откуда-то справа сполохами проникал электрический свет. Видно было, как потроха монстра змеятся в десятке сантиметров от лица. Что-то склизкое коснулось щеки, двинулось к глазу, еще что-то скользнуло по подбородку… Семен зажмурился, дернулся влево, вправо – бесполезно. Дюжина длинных слюнявых языков сошлась на лбу, стала щекотать, вылизывать кожу и волосы так старательно, будто пыталась разъять плоть и кость, докопаться до самого мозга. Семен уже не увидел, но ощутил, как туша над ним задрожала, судорожно вздуваясь, будто вот-вот взорвется.

…Оглушительным каскадом рвутся светошумовые гранаты. Понятно, что взрывной волны не будет, но пальцы все равно впиваются в обшивку консоли, за которой укрылся Семен.

– Сержант?

Семен дергается. Встретившись с ним взглядом, Халилов ловко, прижимаясь к полу, плывет ближе. Скалится хищно:

– Сержант, патроны есть?

Будто оглушенный, не задумываясь, Семен хлопает по карманам, вытягивает из подсумка магазин и передает Халу. Запоздало доходит: последний. В автомате пусто. Только какая теперь разница? В исследовательском отсеке еще раздаются отрывистые очереди, но главным, все подавляющим звуком становится хор, сотканный из криков боли. Семен еще не понимает, что, отдав последний магазин, подписал Халу смертный приговор. Зато себе, наоборот, продлил жизнь. Его трясет. Не в силах вымолвить ни слова, он пялится на сослуживца. Тот уже перезарядился, в глазах пусто, лицо перекошено от сардонической острозубой улыбки. Кожа на переносице раскрывается, бескровная ранка растет, чернеет кариозным дуплом. Лицо Хала медленно проваливается внутрь себя, в бесконечную непроглядную могилу, и Семен чувствует притяжение, чувствует, как его засасывает туда.