Черный обелиск

– Ну как ты? – спрашиваю я Георга. – Не расстраивайся. Здесь – маммон, а у тебя – чувство. Несколько дней назад я тоже получил полезные уроки на этот счет. И даже от тебя – притом самым пикантным образом. Скажи, как удалось Лизе сегодня утром выбраться из твоей комнаты?

– Да с трудом. Ризенфельд решил использовать контору в качестве наблюдательного пункта. Он решил наблюдать за ее окном. Я думал, что отпугну его, если открою, кто такая Лиза. Ничего не помогло. Он мужественно перенес это. Наконец мне удалось на несколько минут утащить его в кухню, чтобы напоить кофе. Тут Лиза и выскользнула. Когда Ризенфельд вернулся в контору и снова занялся разведкой, она уже благосклонно улыбалась ему из своего окна.

– Она была в кимоно с аистами?

– Нет, с мельницами.

Я смотрю на него. Он кивает.

– Обменяли на маленькое надгробие. Это было необходимо. Во всяком случае, Ризенфельд с поклонами крикнул ей через улицу, что приглашает ее и нас сегодня вечером в «Красную мельницу».

– На это он не решился бы, если бы она еще называлась «де ла Тур».

– Он пригласил ее очень почтительно. Лиза согласилась. Она подумала, что это нам поможет в деловом смысле.

– И ты тоже так считаешь?

– Ну да, – весело отозвался Георг. Ризенфельд и Лиза возвращаются после танца. Ризенфельд вспотел. Лиза свежа, как монастырская лилия. К моему величайшему изумлению, я вдруг вижу в глубине бара, между воздушными шарами, новую фигуру. Это Отто Бамбус. Он стоит среди ресторанной толчеи с несколько растерянным видом и так же здесь не к месту, как был бы не к месту Бодендик. Потом рядом с ним появляется рыжая шевелюра Вилли и откуда-то доносится командирский бас Рене де ла Тур:

– Бодмер, вольно. Я прихожу в себя.

– Отто, – обращаюсь я к Бамбусу, – какой ветер тебя сюда занес?

– Я, – отвечает Вилли, – я хочу внести свой вклад в немецкую литературу. Отто скоро предстоит вернуться в деревню. Тогда у него будет время оттачивать стихи о греховности мира. Но сначала он должен хоть увидеть его.

Отто кротко улыбается. Близорукие глаза моргают. Лоб слегка вспотел. Вилли вместе с Отто и Репе садятся за соседний столик. Между Лизой и Рене происходит мгновенная дуэль взглядов, причем дамы обстреливают друг друга настильным огнем. Затем обе, непобежденные, снова повертываются к своим столам, надменные и улыбающиеся.

Отто наклоняется ко мне.

– Я закончил цикл «Тигрица», – шепчет он. – Вчера ночью. Уже задумал новый цикл:

«Багряная женщина». Может быть, я назову его «Великий зверь Апокалипсиса» и перейду на свободные ритмы. Это будет нечто исключительное. Меня осенило вдохновение!

– Хорошо, но чего ты тогда ждешь от ночного клуба?

– Всего, – отвечает Отто, сияя от счастья. – Я всегда ожидаю всего, это и есть самое интересное, когда ничего заранее не знаешь. Впрочем, ты ведь знаком с одной дамой из цирка?

– Дамы, с которыми я знаком, не для таких начинающих, как ты, с ними не будешь тренироваться, – отвечаю я. – Впрочем, ты, должно быть, действительно еще ничего не познал, наивный верблюд, иначе ты не держался бы так откровенно глупо! А потому заруби себе на носу правило номер один: руки прочь от чужих дам – у тебя не то сложение.

Отто покашливает.

– Ага, – заявляет он. – Буржуазные предрассудки! Но я ведь не имею в виду замужних женщин.

– Я тоже, дуралей. Замужние женщины не столь строги. Зачем же так неистово жаждать знакомства с дамой из цирка? Я ведь уже говорил тебе, что она просто продает билеты в блошином цирке.

– А Вилли сказал мне, что это неправда. Она выступает в цирке как акробатка.

– Ах так, Вилли! – Я вижу, как его голова, словно рыжая тыква, покачивается над морем танцующих. – Послушай, Отто, – говорю я, – дело обстоит совсем иначе. Дама Вилли действительно выступает в цирке. Вон та, в голубой шляпке. И она любит литературу. Вот где твой шанс! Итак, смело вперед!

Бамбус недоверчиво смотрит на меня.

– Я же откровенно говорю с тобой, кретин, идеалист! – заявляю я.

Ризенфельд уже снова танцует с Лизой.

– Что с нами происходит, Георг? – спрашиваю я. – Там друг по коммерческим делам старается отбить у тебя твою даму, а здесь меня только что попросили, в интересах немецкой поэзии, одолжить Герду. Или мы уж такие бараны, или наши дамы так соблазнительны?

– И то и другое. А кроме того, если женщина. принадлежит другому, она в пять раз желаннее, чем та, которую можно заполучить, – старинное правило. Но у Лизы через несколько минут начнется отчаянная головная боль, она выйдет на минутку в гардеробную принять аспирин, а потом пришлет кельнера сказать, что вынуждена уйти домой и чтобы мы веселились без нее.

– Это будет ударом для Ризенфельда. Завтра он нам ни черта не продаст.

– Напротив, продаст больше. Тебе следовало бы уже понимать такие вещи. А где Герда?