Черный обелиск

– Это-то, конечно, нет. Я действую из чистой любви к граниту. Притом

– платонической. Я даже не намерен его продавать сам.

– Нет? – спрашивает Ризенфельд и наливает себе рюмку водки.

– Нет, – отвечаю я. – Дело в том, что я решил переменить профессию.

– Опять? – Ризенфельд так передвигает свое кресло, чтобы ему было видно окно Лизы.

– На этот раз – да.

– Опять в школьные учителя?

– Нет. Я уже не настолько наивен и не настолько самоуверен. Не посоветуете ли вы мне что-нибудь? Вы ведь повсюду разъезжаете.

– Что именно? – спрашивает Ризенфельд без всякого интереса.

– Какое-нибудь занятие в большом городе, хотя бы курьером при какой-нибудь газете, мне все равно.

– Оставайтесь тут, – говорит Ризенфельд. – Тут вы на месте. Мне вас будет недоставать. Почему вы хотите уехать?

– Я не могу сказать вам точно. Если бы я мог, не было бы такой срочности. И я не всегда это чувствую, только время от времени. Но в эти минуты я уверен до черта, что так нужно.

– И сейчас вы уверены?

– Сейчас уверен.

– Боже мой! – восклицает Ризенфельд. – Вы еще не раз будете жалеть, что уехали отсюда.

– Безусловно. Поэтому я и хочу уехать. Вдруг Ризенфельд вздрагивает, точно схватился мокрыми лапами за электрический провод. Лиза включила в своей комнате свет и подошла к окну. Она, вероятно, не видит нас в полутемной конторе и спокойно снимает блузку. Под блузкой у нее ничего нет.

Ризенфельд громко сопит.

– Боже! Разрази меня! Какие груди! Ведь на них спокойно можно поставить пол-литровую кружку с пивом, и она не упадет!

– Тоже неплохая мысль! – замечаю я. Глаза Ризенфельда блестят.

– И фрау Вацек всегда показывается в таком виде?

– Она довольно беззаботна. Ведь ее никто не видит, кроме, нас, конечно.

– Слушайте! – говорит Ризенфельд. – И от такой возможности вы хотите отказаться? Вот уж действительно дуралей.

– Да, – соглашаюсь я и умолкаю, а Ризенфельд, словно индеец в Вюртембергском театре, крадется к окну, держа в одной руке стакан, в другой

– бутылку водки.

Лиза расчесывает волосы.

– Когда-то я мечтал стать скульптором, – говорит Ризенфельд, не спуская с нее глаз. – Для такой стоило бы! Черт его знает, чего только мы в жизни не упускаем!

– Вы хотели стать скульптором по граниту?

– При чем тут гранит?

– При работе с гранитом модели стареют скорее, чем бывают закончены художественные произведения, – говорю я. – Он такой твердый. При вашем темпераменте вы могли бы самое большее работать в глине. Иначе вы оставили бы после себя только незавершенные изваяния.

Ризенфельд стонет. Лиза сняла юбку, но тут же выключила свет и намерена уйти в другую комнату. Владелец гранитного завода еще некоторое время не отходит от окна, затем оборачивается.

– Вам-то легко! – рычит он. – Вас не терзает демон. Самое большее – ягненок.

– Мерси, – отвечаю я. – И у вас это тоже не демон, а козел. Что еще?

– Письмо, – заявляет Ризенфельд. – Вы не будете так добры передать от меня письмо?

– Кому?

– Фрау Вацек! Кому же еще?

Я молчу.

– А я подумаю о какой-нибудь должности для вас.

Но я храню верность Георгу, как нибелунг, хотя бы это стоило мне моей будущности.

– Я и без того о вас позаботился бы, – льстиво заявляет Ризенфельд.

– Знаю, – отзываюсь я. – Только зачем вам писать? Письмами ничего не достигнешь. Да и потом, вы же сегодня уезжаете. Отложите все это до своего возвращения.

Ризенфельд допивает стакан.

– Может быть, вам покажется смешным, но таких вещей не откладывают.

В эту минуту Лиза появляется на пороге своей двери. На ней обтягивающий фигуру черный костюм и туфли с такими высокими каблуками, каких я еще не видывал. Ризенфельд замечает ее в ту же минуту, что и я. Он хватает со стола свою шляпу и выбегает из комнаты с возгласом:

– Лови момент!

Я вижу, как он стрелой мчится по улице. А потом, держа шляпу в руке, почтительно шагает рядом с Лизой, которая дважды оглядывается. Наконец оба скрываются за углом. Я гадаю, чем все это кончится. Георг Кроль уж, конечно, мне все расскажет. Может быть, ему еще раз повезет и удастся все-таки выжать из Ризенфельда второй памятник шведского гранита.

Через двор проходит столяр Вильке.

– Как насчет того, чтобы собраться сегодня вечером? – кричит он мне в окно.

Я киваю. Я ждал, что он мне это предложит.

– Бах тоже будет? – спрашиваю я.

– Ясно. Иду за сигаретами для него.

* * *

Мы сидим в мастерской Вильке среди опилок, гробов, цветочных горшков, сосновых досок и горшков с клеем. Пахнет смолой и свежими сосновыми стружками. Вильке д остругивает крышку гроба для близнецов. Он решил сделать на ней бесплатно цветочную гирлянду, даже позолоченную. Когда он чем-нибудь заинтересуется, на заработок ему наплевать. А тут он заинтересовался.