Черный обелиск

– Не знаю. Мне так кажется. А может быть, и приду.»

– Конечно, придешь! Почему бы тебе не прийти?

– Да, почему бы? – повторяю я упавшим голосом.

Снизу доносятся приглушенные звуки пианолы. Я встаю и подхожу к окну.

– Как скоро пролетел этот год, – говорю я.

– Да, – отвечает Герда и прижимается ко мне. – Между прочим, типично: понравится женщине кто-нибудь, так непременно окажется вроде тебя, ну и не подойдет ей. – Она отталкивает меня. – Уж иди, иди к своей небесной любви – что ты понимаешь в женщинах?

– Ничего. Она улыбается.

– И не пытайся их понять, мальчик. Так лучше. А теперь иди! На, возьми вот это. Она дает мне монету.

– Что это такое? – спрашиваю я.

– Человек, который переправляет людей через воду. Он приносит счастье.

– А тебе он принес счастье?

– Счастье? – отзывается Герда. – Счастьем люди называют очень многое. Может быть, и принес. А теперь уходи.

Она выталкивает меня из комнаты и запирает за мною дверь.

Я спускаюсь по лестнице. Во дворе мне попадаются навстречу две цыганки. Они теперь участвуют в программе ресторана. Женщины-борцы давно уехали.

– Погадать, молодой человек? – спрашивает младшая цыганка. От нее пахнет чесноком и луком.

– Нет, – отвечаю я. – Сегодня нет.

* * *

Гости Карла Бриля крайне взбудоражены. На столе лежит груда денег, вероятно, тут биллионы. Противник хозяина похож на тюленя, и у него очень короткие ручки. Он только что проверил, крепко ли забит в стену гвоздь, и возвращается к остальным.

– Еще двести миллиардов, – заявляет он звонким голосом.

– Принимаем, – отвечает Карл Бриль. Дуэлянты выкладывают деньги.

– Кто еще хочет? – спрашивает Карл. Желающих не находится. Ставки слишком высоки. Пот светлыми каплями струится по лицу Карла, но он уверен в победе. Он разрешает тюленю еще раз легонько ударить по гвоздю молотком; поэтому ставка в пятьдесят против пятидесяти для него изменена на сорок против шестидесяти.

– Вы бы не сыграли «Вечернюю песню птички»? – обращается он ко мне.

Я сажусь за рояль. Вскоре появляется и фрау Бекман в своем ярко-красном кимоно. Сегодня она меньше, чем обычно, напоминает статую; горы ее грудей колышутся, как будто под ними бушует землетрясение, и глаза другие, чем обычно. Она не смотрит на Карла Бриля.

– Клара, – говорит Карл. – Ты знаешь всех этих господ, кроме господина Швейцера. – Затем делает изящное движение рукой, представляя ей гостя: – Господин Швейцер.

Тюлень кланяется с удивленным и несколько озабоченным выражением. Он косится на деньги, потом на эту кубическую Брунгильду. Гвоздь обматывают ватой, и Клара становится в нужную позу. Я исполняю двойные трели и смолкаю. Наступает тишина.

Фрау Бекман стоит спокойно, сосредоточившись. Потом тело ее дважды содрогается. Вдруг она бросает на Карла Бриля безумный взгляд.

– Очень сожалею, – произносит она, стиснув зубы. – Не могу.

Она отходит от стены и удаляется из мастерской.

– Клара! – вопит Карл.

Она не отвечает. Тюлень разражается жирным хохотом и начинает подсчитывать деньги. Собутыльников Бриля точно сразила молния. Карл Бриль испускает стон, бросается к гвоздю, возвращается обратно.

– Одну минуту! – говорит он тюленю. – Одну минуту, мы еще не кончили! Когда мы держали пари, то договорились о трех попытках. Но было только две!

По лицу Карла пот буквально льется струями. К собутыльникам вернулся дар речи.

– Попыток было только две, – заявляют они. Вспыхивает спор. Я не слушаю. Мне кажется, я на другой планете. Это ощущение вспыхивает на миг, очень яркое и нестерпимое, и я рад, когда оказываюсь снова в силах прислушаться к спорящим голосам. Но тюлень воспользовался создавшимся положением: он согласен на третью попытку, если пари будет перезаключено на новых условиях – а именно тридцать против семидесяти в его пользу. Карл, обливаясь потом, на все согласен. Насколько я понимаю, он ставит половину всей мастерской, включая и машину для скоростного подшивания подметок.

– Пойдемте, – шепчет он мне. – Поднимитесь со мной наверх! Мы должны уговорить ее! Она нарочно это сделала.

Мы взбираемся по лестнице. Оказывается, фрау Бекман поджидала Карла. Она лежит в своем кимоно с фениксом на кровати, взволнованная, удивительно красивая – для тех, кто любит толстых женщин, – к тому же она в полной боевой готовности.

– Клара, – шепчет Карл. – Зачем? Ведь ты сделала это нарочно!

– Вот как! – восклицает фрау Бекман.

– Определенно! Я знаю. Но, клянусь тебе…

– Не клянись, клятвопреступник! Ты, негодяй, спал с кассиршей из «Гогенцоллерна»! Ты омерзительная свинья!

– Я? Какое вранье! Кто тебе сказал!

– Вот видишь, ты сознаешься?

– Я сознаюсь?

– Ты только что сознался! Спросил, кто мне сказал. Кто же мне может сказать, если этого не было?