Черный Оборотень и другие ужасные истории

И тут мне позвонила мама. Она спрашивала, что я сейчас делаю и не хочу ли поехать в оздоровительный лагерь на две недели?

– Мам, а уроки? – я даже растерялся. – У нас же каникулы еще не скоро.

– Там заниматься будут.

– Тогда какой же это лагерь? – не понял я.

– Оздоровительный. На лыжах ходить будешь, там бассейн есть, солярий. Накупаешься, загоришь. В теннис играть можно. Настольный. Поедешь? Это не очень далеко, и, говорят, питание хорошее.

Мне только лагеря сейчас не хватало! А впрочем, какая разница, откуда в Лес уходить?

– В общем, я беру путевку, – решила мама.

И отключилась. Я даже не успел спросить, где этот лагерь находится.

– Меня в лагерь отправляют, – сообщил я другу. – На две недели. Представляешь, там теннис и бассейн.

– Когда едешь? – он даже не очень удивился.

– Не знаю. Скоро. Там и уроки будут…

Тут позвонила Сережкина мама и потребовала, чтобы он немедленно возвращался домой. Он немного расстроился и попросил, чтобы я ему сообщил, как только узнаю что-нибудь новенькое.

За окном темнело, а я сидел, глядел на мерцающий голубым светом экран и не понимал – где же Виола? Неужели у них занятия так долго идут? Наконец появилась новая строчка, и я торопливо щелкнул по конвертику мышкой.

Виола!

«Отец сказал, что про Хранилище слышал, когда еще был маленьким. Ему кто-то из ребят постарше говорил. Но что именно он говорил – не помнит. Про стрелу, цветок и кристалл отец читал в книге пятнадцать лет назад. Потом она из книги пропала, и он почти ее забыл, пока я не напомнила. Он удивляется, что ты эту строчку видел.

Папа говорит, что где-то в Логове, в самой его глубине, есть кристалл. Но его никто не видел. В глубину Логова трудно проникнуть, а еще труднее потом выйти оттуда.

Пиши мне. Виола».

Кристалл в глубине Логова! Может, это как раз тот, что нам нужен? А где тогда взять цветок и стрелу?

И где же это чертово Хранилище?!

Была у меня какая-то мысль, была. Вот только телефонный звонок ее перебил, и вспомнить никак не удавалось. Ладно, потом само вспомнится. Так уже бывало не раз: когда нарочно вспоминаешь, ни за что не получится. А стоит начать думать о другом – то пожалуйста!

Я написал Виоле, что мне сказал Витя, и спросил – не может ли ее отец еще раз поговорить с тем парнем, который ему рассказывал про Хранилище?

Ответ пришел очень быстро, и когда я прочитал его, у меня мороз прошел по коже.

«Папа говорит, что не может спросить у этого человека ничего. Он умер. Он был Волком, у него была подруга – Волчица. Они поженились в этом мире и продолжали вместе бегать в Лесу. Потом у них родился Волчонок. Это был первый Волчонок, у которого оба родителя были из Стаи. А потом Оборотень выследил их в Лесу. Раньше он не убивал, но тут убил обоих. Никто не знает – почему он это сделал. Волк мог уходить из Леса, когда захочет, а его подруга – нет. И он не бросил ее, защищал, как мог, но все равно они оба погибли».

Я сидел, смотрел на строчки письма и не мог понять – почему все знают эту историю и никто не догадывается, что тот Волчонок – это я?!

И еще я подумал – получается, я один такой, у кого и отец и мать из Стаи? Может, именно поэтому за мной гоняется Оборотень? И еще – только мой отец знал про Хранилище. Может, и я знаю о нем, только не догадываюсь, что это именно оно?

От этих мыслей у меня голова пошла кру´гом, и я даже обрадовался, когда с работы вернулась мама и пришлось заняться сборами в лагерь.

Ночью я в Лес не попал.

Утром проснулся – голова болит, а в горле как будто наждаком скребли. Пожаловался маме, та перепугалась, что я вчера простыл, когда без шапки убежал, и оставила дома, хотя температуры никакой не было. Я обрадовался – вот здорово! Мне совсем не хотелось сегодня заниматься всякими формулами и правилами. Жаль только, что Виола с Витькой в школах, и с ними нельзя поговорить.