Черный пасодобль

На обед она приготовит себе макароны с тушенкой (запасы которой она нашла в кладовке, где на полках стояли банки с сардинами, шпротами, маринованными огурчиками, паштетами, консервированными компотами и джемами), на ужин пожарит картошку, благо и ее тут много, в корзинке под кухонным столом. Жаль вот только нет хлеба (зато сигареты были). Но и это можно пережить. Не рисковать же своим счастьем, покидая квартиру, чтобы сбегать в магазин, а вдруг ее кто-нибудь заметит, позвонит в полицию? Нет уж, она будет вести себя тихо и незаметно. Вечерами нигде не будет включать свет, а чтобы спокойно смотреть телевизор и при этом не выдать свое присутствие голубоватым свечением экрана, зашторит окно спальни пледом.

Не обошла Сима своим вниманием и гардероб Валерии Бариновой. Все перемерила, представляя себя живущей чужой жизнью и пользующейся всем этим богатством. Удобные джинсы и спортивные штаны, юбки – разные, от костюмных и строгих «карандашей» до пышных, шифоновых, в розах и маках. Платья – домашние и вечерние, блузки – штук тридцать, от топов до дорогих сверкающих стразами, мерцающих таинственной тафтой или броской богатой парчой. Сумочки, туфельки и босоножки, зимние сапожки, плащи, курточки, две отличные шубы…

Нашла Сима и тайники с деньгами, вот только никак не могла придумать, что с ними делать. Попрятала в другие места, чтобы можно было в случае опасности прихватить с собой и дать деру.

Но возвращаться обратно в свой вагон, где ее место уже наверняка кем-то занято, ей не хотелось. Ей хотелось другого – примерить на себя жизнь этой девушки Леры Бариновой. Хотелось стать ею. Но как? Такое бывает только в кино. На самом же деле она не была даже похожа на нее. Разве что почти ровесница, и худенькая.

Попытаться стать Лерой становилось уже навязчивой идеей. И желание попробовать себя в роли другой девушки усилилось в одно прекрасное утро, когда Сима нашла на полочке в ванной комнате коробку с краской для волос. А это означало, что естественный цвет ее волос мог быть и не черным, а другим, более светлым или рыжим.

На фотографиях у Леры простая прическа – челка и прямые волосы до плеч, обрамлявшие бледное лицо. У Симы не было челки, но волосы тоже успели отрасти до плеч. В доме было несколько хороших острых ножниц. Почему бы не попробовать сделать самой себе стрижку? Подровнять кончики волос, подстричь челку… Ну челку-то она себе еще сможет сотворить, а вот как постричь волосы сзади? Позвонить соседке и попросить ее об этом? Или вызвать на дом парикмахера? Ха-ха-ха.

В дверь позвонили. Сима выронила кусочек сыра на поднос. Начинается. Вот бывают же люди с железными нервами! Но это не про нее, не про Симу. Конечно, жизнь ее немного закалила, но не до такой степени, чтобы не нервничать, когда в квартиру, куда ты забралась, как воровка, кто-то ломится.

И вдруг в ее голове вспыхнул свет – догадка! Господи, и как же это она не подумала раньше?! А что, если ее пришел проведать Юлик?! А она, спрятавшись чуть ли не под кровать, замерла, как мышка, и боится подойти к двери, чтобы хотя бы заглянуть в глазок, проверить: кто там? Вот если бы это был Юлик! Она бы пригласила его, как к себе домой, дала бы ему помыться, накормила бы его… Ведь если бы не он, не его доброта, неизвестно, где бы она сейчас была, жила, что ела-пила. Возможно, голодала бы, побиралась, если бы, конечно, не устроилась куда-нибудь работать. Чувство голода – одно из самых жгучих, жестоких…

С мыслью о Юлике Сима на цыпочках подошла к двери. Вообще-то в квартире были две двери, но запоры имелись только на первой, внешней, что выходила в подъезд. Там же находился и глазок. Но чтобы добраться до него, надо открыть внутреннюю, довольно скрипучую.

Между тем кто-то продолжал названивать в дверь, и казалось, что весь город замер, прислушиваясь к этому назойливому, настойчивому и какому-то даже злому и невероятно громкому в этот вечерний час трезвону.

Полиция? Соседи? А может, она залила кого?

Сантиметр за сантиметром она открывала первую дверь, чтобы добраться до второй. Старалась не скрипеть и делала отчаянные широкие движения, когда чувствовала, что вот сейчас снова раздастся звонок, и тогда его ритмичный звон перекроет скрип двери. Наконец ей удалось открыть дверь настолько, чтобы втиснуться в тесное пространство между дверями и заглянуть в глазок.

Слава богу – не полиция. Какой-то парень. Глаза бешеные, смотрит куда-то мимо Симы через глазок и еще какие-то только ему известные пространства в надежде увидеть посмуглевшее от болгарского загара лицо Валерии Бариновой. И не понимает как будто, что даже если бы за дверью спряталось много Лер Бариновых, вряд ли он смог бы увидеть их со своей позиции. А вот находящиеся внутри квартиры обитатели увидят его непременно, разве что с раздутым, гротескно искаженным многослойной линзой носом, как в комнате смеха.

– Лера, открой, я знаю, что ты дома. Я видел, что у тебя включен телевизор. Не думай, что я ничего не понимаю… Открой, и я тебе все объясню.

Щеки Симы запылали. Вот ужас-то! Значит, она неплотно закрыла окно?