Черный пепел на снегу

– Можешь прочесть? – Иван кивком головы показал на стол.

– Для меня это бессмыслица… слышишь?

– Ничего.

– И я ничего.

Только что свистел, задувая в щели, ветер, были слышны обрывки фраз лазутчиков, а сейчас повисла звенящая тишина. На плечо Ивана легла синюшняя рука с обломанными грязными ногтями. Он не успел даже испугаться, когда хозяйка руки с нечеловеческой силой швырнула его назад.

Къелл в развороте выхватил клинок и встретился с бездушными бельмами глаз упырицы. Она скалила игловидные рыбьи зубы, приподнимая посиневшую верхнюю губу.

Из темноты, не охватываемой факелом, послышалась возня и крик Ивана.

– Jävla idioter[29]! – пробормотал Къелл.

Он взмахнул мечом, целясь в шею, но успевшая окончательно проснуться упырица ловко отпрыгнула в сторону и тут же ловким, кошачьим движением подобралась обратно.

Къелл выставил перед собой меч, готовый отбивать атаки, но тут Иван закричал снова, и норд сильным взмахом всё-таки достал её, но голову не отсек – слишком тяжело было держать двуручный меч в одной руке. Но и факел он отпустить не мог.

Лезвие клинка намертво застряло между позвонками нежити, но выпускать его Къелл не спешил. Он понял, что так легче всего держать её на достаточном от себя расстоянии, и дальше путь безопасен. Он пошёл вперёд, выставляя перед собой трепыхающуюся упырицу, как щит.

Иван сидел на полу, опершись о стену. Вся рубаха его от ворота была черная от крови. У его ног лежала другая упырица с коротким кинжалом, торчащим прямо между глаз, и ещё две кружили вокруг, пытаясь достать лазутчика. Короткий одноручный меч дрожал в теряющей силы руке.

Къелл размахнулся посильнее, от чего ноги неупокойницы оторвались от земли, и нанёс сильный удар по подступающим к Ивану упырицам. Меч вырвало из рук, и все трое неживых кубарем покатились по земляному полу.

Норд же одним быстрым прыжком оказался возле Ивана и, бросив факел, попытался поднять его, однако, лазутчик оказался неожиданно тяжёлым и скользким от крови.

– Спасайся, – уже побледневшими губами хрипел он. По подбородку побежала тоненькая струйка крови.

– Лучше помоги мне. Держись.

Къелл всё же смог поднять Ивана на ноги, закинув его руку на своё плечо, быстро пошёл к выходу. Упырицы в дальнем углу подвала засуетились, та, что была с мечом в горле не могла подняться сама и мешала остальным. Къелл сильными рывками поднимался вверх по лестнице. Висящий на его шее Иван больше мешал, семеня обмякшими ногами.

Прямо у уха норда что-то влажно хрустнуло. Кажется, он вынул из сустава руку Ивана. Ну, ничего. Это он как-нибудь уж переживет…

Они быстро пересекли дом и вышли. Къелл чуть не отшатнулся назад – до того казался ему ярким свет после темноты подвала.

На поляне было людно. Вёльва в окружении дружинников загадочно улыбалась, рядом с ней стоял Всеволод. Кожа его посерела, и он будто бы состарился, осунулся. В глазах когда-то здорового и жизнерадостного мужчны плескалось безумие.

Всеволод держал клинок у горла Ингве. Правая рука норда обвисла плетью, с рукава капала кровь. За их спиной стоял отряд дружинников, а лазутчики лежали на земле, смотря в свинцовое небо навсегда поблекшими глазами.

– Беги, – почти беззвучно на самое ухо Къеллу прошептал Иван, выплюнув при этом сгусток крови. – Кто-то должен всё рассказать.

Къелл посмотрел в глаза Ингве, и тот, хоть и не слышал, что шептал Иван, едва заметно кивнул.

Норд отпустил руку лазутчика и тот осел наземь, а сам, сделав вид, что собирается подойти к Ингве, рванул в сторону реки, молясь, чтобы она оказалась достаточно глубокой, а течение достаточно сильным. Он выплывет, а для вооруженного дружинника в кольчуге любая глубокая вода – это смерть.

* * *

– Послушай, в конце концов, тебе не всё ли равно? Конец будет один.

Ингве хмыкнул, но ничего не сказал. Руки его были закованы в кандалы, вделанные в бревенчатые стены княжеского терема. Он уже не чувствовал кистей и едва ли мог пошевелить побледневшими из-за оттока крови пальцами. Чуть поодаль в медном горшке с углями накалялись поостывшие уже щипцы.

– Ты вообще мне ничего не скажешь? Так и будешь молчать? – деланно удивилась Астрид. – Ну, скажи! Хоть что-нибудь! Знаешь ли, неприятно разговаривать с пустым местом.

Она стояла чуть поодаль от него. Белое платье красиво подчеркивало фигуру, но Ингве она казалась огромным белёсым пятном. Он подавил в себе желание плюнуть в неё кровью – раскалёнными щипцами ему вырвали два передних зуба. Норд вообще старался делать вид, будто ему вовсе плевать на происходящее.

А действительно. Не всё ли равно? Конец – один.

– Ты же понимаешь, – заговорила она медленно, – что делаешь только хуже себе? У тебя остались ещё ногти на ногах, под них можно загнать иглы, их можно оторвать, в конце концов. Ну что за дурное благородство? Кому это надо.

«Мне это надо, проклятая стерва», – зло подумал Ингве. Лицо его оставалось безучастным.