Черный пепел на снегу

– Я знаю, что делаю, – она сунула руку в карман и сжала холодное стекло зеркальца. Присутствие Роя каким-то немыслимым способом придавало ей уверенности.

Сам же дух, почувствовав, что ведьма затеяла с ним сделать что-то ужасное, забеспокоился. И это доставило Агне какое-то мрачное удовольствие. Давай, дорогой мой, бойся. Теперь твоя очередь.

– Ох, дурное ты задумала.

Солнце, едва различимое за свинцовыми тучами, уже тихонечко катилось к горизонту, когда дружина князя встала чуть поодаль от Новгорода. Люди с любопытством и надеждой выходили на пороги своих домов, глядя на разбивающий лагерь воинов. Подходили к своим воротам, некоторые, самые смелые, даже выходили на дорогу, чтобы разглядеть лучше, под чьими знамёнами дружина.

Одни начали тихонечко говорить, что предупреждала их белая ведьма о планах князя Владимира, хочет он завоевать их земли, себе забрать. Другие им отвечали, что нет. Владимир пришёл брата вразумлять и дружину с собой взял, чтобы убедительнее было. Но и те, и другие были рады.

Одна вдова, чья дочка побывала в подземельях проклятой ведьмы да вернулась невредимая, начала голосить, что не к добру это. Что защищает их ведьма от напасти ещё более страшной, а дружина из Киева пришла, чтобы мечем и огнём пройтись по Новгороду да увести их в полон. И надо бы сбегать в княжеский терем да донести тревожные вести. Но её быстро заткнули, заперев вместе с дочкой в доме да подперев снаружи дверь рогатиной.

А потом люди потянулись к дружине. Сначала тоненьким ручейком, а потом и целыми подворьями. Князь сначала сам слушал каждого просителя, но вскоре понял, что поток тех, кто хочет рассказать о злодеяниях белой ведьмы, не иссякает; выбрал десяток дружинников, тех, кто грамоте обучен, да заставил их записывать на бересте за жалобщиками.

Прошка, сын кузнеца, тоже радовался дружине. Не далее как десять дней назад и его сестру старшую свели со двора молчаливые воины. Отец с матерью тогда в поле были, он с сестрой остался один. Что шестилетка мог сделать против вооружённого дружинника, коли вооружённым вилами и рогатинами мужикам не давалось?

Дружинники белой погани, молчаливые, с серыми обвисшими лицами, показались мальчику ожившими мертвецами, до того они были страшными. Глаза у них были белёсые, водянистые, как у дохлой рыбы. Страшные. Они заходили в каждый двор да уволакивали каждую девку подходящего возрасту. Даже хромыми и косыми не брезговали.

И сейчас Прошка каким-то чутьём смекнул, что не пробьётся к князю сам, чтобы рассказать о своей страшной догадке. Даже родители, когда он сказал, что служат белой ведьме упыри, не сразу поверили ему. Что уж говорить о князе. Снова скажут, что у него от страха разум помутнился.

Прошка совсем по-взрослому плюнул на землю через дыру в передних зубах да зайцем помчался к храму. За единственным человеком, который ему поверил.

– Батюшка! Батюшка! – по-детски звонким голосом кричал он, когда до храма оставалось всего ничего. – Батюшка! Там!..

– Ты чего шумишь, отрок? – вышедший на шум отец Сергий по-отечески положил руку на белобрысую встрёпанную голову.

– Там!.. – Прошка пытался одновременно отдышаться от бега и говорить. – Там!.. За холмом не видать!..

– Что там такое? Беда к нам пожаловала?

– Нет!.. Там!.. Дружина… князя Владимира.

– Услышал Бог мои молитвы… – прошептал Сергий под нос, осенив себя крестным знаменем. – Так что ж ты стоишь? Пошли быстрее!

Ему было сложно поспевать за Прошкой. Возбуждённый мальчишка всё время убегал вперёд, оглядывался и останавливался в ожидании, приплясывая от нетерпения.

Сергию же в его возрасте, да ещё в тяжёлой рясе, путающейся в ногах, было тяжело. Но он всё равно старался идти так быстро, как только мог, коря себя, что не подумал взять никакого посоха с собой. Три ноги – оно лучше, чем две.

Когда они пришли к дружине, Сергий не только запыхался, в ушах у него стучало так, что он не слышал, что говорит ему усталый дружинник, а где-то в области сердца ныло.

– Обожди воин, – сказал он вместо приветствия, – дай отдышаться.

Наконец, он смог успокоить и дыхание своё, и сердце чуть тише биться стало.

– Передай князю, что отец Сергий прибыл к нему на поклон и смиренно просит его послушать.

– Пойдём, лучше провожу. Княже сейчас занят, но тебя, думаю, послушает.

Владимир был в своём шатре не один. Рядом с ним сидел на подушках незнакомый Сергию норд с перебинтованной грудью и что-то ему бурно доказывал. Что именно – Сергий не расслышал. Собеседники замолчали, когда дружинник поднял перед ним полу шатра. Однако, выглядел князь очень недовольным.

– Не серчай княже, что я к тебе без приглашения, – Сергий поклонился в пояс, – но вести у меня тревожные.

– Не кланяйся, батюшка, – глаза князя потеплели. – Садись к нам да поведай, всё это, – Владимир показал рукой на большую стопку берестяных жалоб, что лежали рядом. – Правда?

Сергий взял верхнюю грамотку и, подслеповато щурясь, прочёл корявые каракули, что спешно писал дружинник на коленке.

– Истинная, – подтвердил он.

– Так что ж ты мне не единой весточки не отправил?