Черный пепел на снегу

Большинство трав, лежащих на лотке, были ей не знакомы, а из узнаваемых не встречалось ничего полезного: всё было либо неправильно собрано, либо пересушено, либо вообще пообъедено мышами.

Торговка, заприметив у её прилавка крутящегося юнца, какого-то женоподобного, и с блуждающим, блаженным взором, подобралась: облапошить простофилю сам бог велел. Она начала расхваливать свой товар на разные лады, но тот, поднимая то один, то другой пучок трав, разочарованно возвращал их на место.

Женщина раззадоривалась. У неё товар был не самый ходовой, но то и дело объявлялись страждущие, страдающие от разных хворей, которые могли случиться с людьми в пути. Она уже собралась считать прибыль, когда к парню подошёл второй мальчишка. Чернявый и верткий, он производил впечатление маленького цыганчонка. Торговке тут же захотелось проверить собственные карманы: всё ли на месте.

Мальчишка выхватил из рук у старшего пучок и, презрительно что-то кинув не незнакомом языке, положил его на место.

– Крутосеря это[14], – сообщила Богданка ведьме, – трава полезная, но собрана как зря, поздней осенью скорее всего. Смотри, какие палки толстые.

Девочка, хоть старалась и не показывать этого, но была безумно горда собой и чувствовала себя взрослой, опытной ведьмой – вот, теперь она делится со своей наставницей знаниями.

Агне же только горестно вздыхала. Как же ей теперь предстоит выживать в чужом краю, почти на другом конце света, где живут другие звери и цветут другие травы. Это сколько ж знаний ей теперь не пригодится…

Агне ещё с удовольствием постояла бы у лотка с травами, слушая свою ученицу, но над площадью раздался звон корабельного колокола, информирующего зазевавшихся пассажиров об отплытии.

Ведьмы поспешили к причалу. Къелл нетерпеливо ожидал их на пристани и всё сильнее волновался. Больше всего ему хотелось раздать зазевавшемуся бабью порцию отеческих подзатыльников, но они успели вовремя, и ругаться было вроде как не за что. Он лишь гневно сверкнул глазами в их сторону.

И течение реки понесло их дальше, в сторону Варшавы.

Отовсюду начал слышаться здоровый молодецкий храп. И только у Агне сна было ни в одном глазу. Она стояла на корме, вглядываясь в даль.

Ночь выдалась светлая, и ведьма хорошо видела оба берега: на одном – тёмный, пока лысый лес, на другом – поле до самого горизонта. Полная луна высеребрила реку, от чего та казалась той самой дорогой, по которой ведьме однажды суждено будет пройти.

От размышлений её отвлёк слабый толчок в голенище сапога. Агне опустила взгляд вниз и, встретившись глазами с котом, улыбнулась.

– Спасибо, – коротко поблагодарила она, доставая из своего тощего мешка маленькую плошку и флягу, специально для корабельного духа наполненную молоком. – Свою жизнь я оцениваю дороже, но больше у меня для тебя ничего нет.

– Молоко – это, конечно, хорошо, – спустя некоторое время кот довольно облизнул усы. – Но я знаю, как ты можешь расплатиться со мной. У меня есть матрос один, глупое создание. Уже не юнга, а все туда же. В одном из портов подцепил на берегу болезнь срамную. Пока сам не заметил, но нужно избавляться от неё, пока не поздно.

Ведьма понимающе кивнула. Домовые, банные, корабельные – все добрые духи, так или иначе привязанные к человеческому жилищу, имеют особенность родниться со своими жильцами и тяжело переживать их утрату.

– Что я могу такого, чего не можешь ты? – Агне удивлённо подняла брови.

– Я могу только напитать силой. А ты её можешь направить, исцелить. Помоги мне, – он с хитрым прищуром посмотрел на неё, – а я расскажу тебе причину твоей хвори.

Ведьма и так собиралась помочь, и, услышав последнюю фразу, уверенно кивнула.

Нужный матрос крепко спал недалеко от мачты, прямо на полу, на собственной расстеленной куртке. Лицо он своё накрыл шапкой, чтобы яркий лунный свет не бил в глаза, а из открытого рта раздавался молодецкий храп.

Она села перед ним на колени и прикрыла веки, мысленно обращаясь к Фригг, умоляя её о помощи. Сама же положила ладонь на холку коту, а вторую – на грудь незадачливому ловеласу, выступая проводником силы. Кот ощетинился и едва слышно зашипел: одно дело отдавать силу добровольно, другое – чувствовать, как её вырывают. Словно жилы наживую тянут. Но отстраняться от ведьмы не стал.

По коже её побежала лёгкая дрожь, поднимая самые маленькие волоски на руках, а с кончиков пальцев сорвалось едва уловимое зеленоватое свечение. «Так вот, что видят каждый день сильные ведьмы, леча людей», – про себя ахнула она. Зрелище завораживало.

Матрос же даже не проснулся. Только почесал во сне место, коим болячки собирал, да перевернулся на бок.

Агне поднялась с колен. Она ощущала прилив сил от магии, искрящейся у неё в крови. Ведьма была опьянена этим чувством, Ей хотелось обнять и согреть весь мир, смеяться, плакать от счастья.

– А нечего хватать лишнего, – довольно усмехнулся кот, стряхивая с себя остатки боли. – Взяла больше, чем надо было. Ну да мне не жалко ради хорошего человека.

Ведьма потерла лицо руками, сбрасывая с себя наваждение.