Черный Принц

Вынужденно жёсткая фискальная политика не могла принести Эдуарду Вудстокскому любви подданных, она была наиболее заметным и раздражающим фактором. Однако принц не только черпал из изрядно обмелевшего источника, но и делал всё возможное, чтобы его наполнить — но эту сторону деятельности правителя могло оценить гораздо меньше людей.

В 1368 году королевский совет в Лондоне взялся за упорядочение торговли вином, для чего принял статут о запрете английским купцам вести дела в Бордо, а аквитанским — в Англии. Эдуард Вудстокский приложил немало сил для отмены этого бессмысленного статута, поскольку ему было ясно, что непродуманные меры вместо оживления торговли вином грозят её полностью разрушить.

Принц много сделал для улучшения судоходства — например, по его приказу был построен маяк на рифе Кордуан в эстуарии рек Гаронна и Дордонь, носящем имя Жиронда. На верху 15-метровой башни находилась площадка, где горел костёр. За тем, чтобы путеводный огонь не потухал, следил живший там же, на рифе отшельник. До нашего времени этот маяк не сохранился, поскольку пришёл в негодность во второй половине XVI века. Кроме того, Эдуард распорядился вычистить русло реки Лот — правого притока Гаронны, чтобы туда могли заходить крупные суда.

Те, кто был в состоянии оценить труды принца на благо Аквитании, относились к нему с явной симпатией — будь они англичане или гасконцы. Уолтер из Питерборо, автор поэмы о Кастильской экспедиции, мимоходом упомянул в своей работе между прочим, что написал также стихотворное произведение, озаглавленное «Theotecon» («Гимн деве Марии»):

Принцу посвятил я гимн хвалебный Теотекон,
О сражении при Пуатье в нём пелось²⁷

.

Клирик и хронист Эмерик де Пейрак, аббат древнего монастыря Сен-Пьер-де-Муассак, оставил нам подробнейшее описание занятной истории, случившейся, вероятно, в 1368 году. Она не только показала, что Эдуард Вудстокский пользовался заслуженным уважением у весьма достойных и влиятельных людей, но и особо подчеркнула его скромность — качество, присущее истинно великим государственным деятелям:

«Во времена упомянутого Урбана V герцогством Аквитанским спокойно, твёрдо и мирно правил Эдуард, принц Аквитанский. И держал он торжественный совет в Г1ери-гё, на котором присутствовали 22 епископа из указанного герцогства. И была там произнесена проповедь Остенсом епископом Сарласким — великим и знаменитым богословом, рассудительным в делах светских и духовных, богато одарённым мирскими благами. Сей епископ в своей проповеди сравнивал по некоторым поступкам упомянутого принца с Сыном Божьим. На этом основании завистливые люди, желающие навредить его репутации, передали сии речи римской курии без разумных на то причин (если не считать, что они хотели его опорочить), исказив смысл его слов, которые были вполне уместны, если их правильно понимать. Поскольку ожидаемый удар менее страшен, то, желая противостоять этим злонамеренным словам и ложным предположениям, епископ отправился к папскому двору. И поскольку он прибыл туда лично, никто не выступил против него ни публично, ни тайно»²⁸.

Вместо напряжённой борьбы с интриганами епископ спокойно отобедал с папой, а хронист продолжил своё повествование рассказом уже о своём личном разговоре с епископом Сарласким, который произошёл некоторое время спустя:

«Сеньор епископ поведал мне всё это, когда я был монахом в церкви приорства Танерио. И он добавил, что принц отнюдь не был признателен ему за то, что он высказал похвалу ему в лицо — по крайней мере, так сказал епископу один из его друзей. В приватной беседе этот друг якобы спросил у принца: “Что вы думаете о сегодняшней проповеди епископа?” И тот ответил, что епископ проявил себя, несомненно, весьма красноречивым и мудрым, и очень проницательным. Но епископ, должно быть, пошутил, поскольку никого не должно оценивать таким образом в лицо — и менее всего великого принца, который может быть внезапно унижен ударом злой судьбы так, что его прежние великие дела будут забыты, превращены в ничто и совершенно посрамлены. Так сказал мне епископ, восхваляя мудрость упомянутого принца Эдуарда»²⁹.

Вся эта история очень похожа на правдивое изложение реальных событий. Ведь Остене де Сен-Коломб, епископ Сарлаский, был одним из проанглийски настроенных французских прелатов, и даже входил в 1363 году в состав английского посольства к папе. А пессимистичная отповедь принца могла быть вызвана не только его очевидной набожностью и неприятием сравнения с Сыном Божьим, в определённом смысле кощунственного. К тому времени поразившая Эдуарда Вудстокского в Испании болезнь усилилась, и он большую часть времени был прикован к постели.

Принц чувствовал себя очень плохо и собирался вернуться в Англию зимой 1368 года. Однако обострявшееся противостояние Аквитании и Франции помешало ему осуществить эти планы, и принц задержался в Ангулеме намного дольше, чем предполагал.

* * *