Черный Принц

Рано утром 19 сентября осаждающие сумели поджечь деревянные подпорки туннеля, в результате чего обрушился значительный участок стены. Англичане и гасконцы кинулись в брешь, но были отброшены и отступили к своему лагерю. Вновь зазвучали трубы, и на штурм пошла вторая волна осаждавших, не давая лиможцам передышки. Атакующие отряды прорвались за стены и взяли ворота, однако защитники сражались за каждый дом, каждую улицу. Принц наблюдал за развернувшимся сражением из своего паланкина. Сопротивление было быстро подавлено, и лишь позиции возле недостроенного собора Святого Стефана из последних сил удерживались остатками гарнизона и местного ополчения, хотя воинов там собралось немного: «Первый приступ не удался, и [англичане] отошли к своему лагерю. Но спустя короткое время они вновь пошли на штурм и взяли город. В нём находились Роже де Бофор, Жан де Вильмюр и 70 латников»⁴³.

Ланкастер, Кембридж и Пемброк бросили своих солдат в решающую атаку, и последний очаг противодействия также был уничтожен. Все три французских капитана попали в плен.

* * *

То, что произошло дальше, в течение многих веков было принято рисовать самыми чёрными красками. Особенный упор делался на бессмысленную жестокость Эдуарда Вудстокского, который не только лично спровоцировал массовую резню, но и отказался её остановить. В первых рядах обличителей принца оказался Фруассар, чья точка зрения затем была некритично растиражирована другими историками, настроенными против Эдуарда:

«Принц, герцог Ланкастерский, граф Кембриджский, граф Пемброкский, мессир Гишар д’Англь и все прочие, и их люди вошли в город. И были они злы, и рассеялись по городу, убивая мужчин, женщин и детей, как им было приказано. Это душераздирающее зрелище, когда мужчины, женщины и дети бросались на колени перед принцем и молили: “Милосердия, благородный сир, милосердия!” Но он был настолько разъярён, что не слушал их. И никто не снизошёл к их мольбам. Они предавали мечу всех, кого находили, или кто попадался им на пути, даже если это были невинные люди. Не знаю, почему у них не было жалости к простым людям, не виновным в измене, но наказанным — и наказанным больше, чем их хозяева, действительно виновные. Даже самый жестокосердный человек, окажись он в Лиможе и помни о Господе, осудил бы это, поскольку более трёх тысяч мужчин, женщин и детей погибли в тот день. Господи, помилуй их души, ибо они были настоящими мучениками»⁴⁴.

Но Фруассар, как уже было сказано, не присутствовал лично при взятии Лиможа, поэтому он руководствовался устоявшимися представлениями о том, что оказавший сопротивление город должен быть отдан на поток и разграбление. Кроме того, хронист явно использовал какие-то источники, враждебные англичанам. Откуда он взял число «три тысячи», остаётся загадкой, но надо заметить, что это не самая пессимистическая оценка последствий штурма. Лиможские манускрипты, ранее сильно преувеличившие мощь армии принца, теперь преувеличили и потери среди мирных жителей — причём настолько, что эти потери в несколько раз превысили численность населения нового города:

«Принц вошёл в город в сопровождении герцога Ланкастерского, графов Пемброкского, Кембриджского, Гишара д’Англя и других, убивая всех, кого они находили в городе — мужчин и женщин, детей и девиц, невзирая на возраст. Те бросались к их ногам, умоляя принца о милосердии. Но он не желал их слушать; напротив, их убивали прямо перед ним. И они дошли таким образом от дверей Сен-Андрэ до самых дверей Сен-Этьена, где была учинена грандиозная резня, ибо большинство жителей собралось там в поисках безопасного убежища, но это их не спасло. И было убито там более десяти тысяч, по большей части невиновных в мятеже»⁴⁵.

Невозможно не заметить, что текст у Фруассара весьма близок к тексту манускрипта, только он более эмоционален и снабжён приличествующей случаю моралью. Возможно, Фруассар воспользовался при составлении хроники лиможскими архивами, сократив количество жертв, а возможно, оба документа основаны на каком-то общем третьем, не известном нам источнике.

О том, что в Лиможе имела место массовая резня, писал и монах Томас Уолсингем, который в описываемое время заведовал скрипторием Сент-Олбенсского аббатства в Англии и, следовательно, также находился очень далеко от места событий:

«Видя их упрямство, принц послал гонцов с сообщением о том, что он прикажет полностью разрушить весь город и уничтожить огнём и мечом всех, кого там найдут, если они немедленно не признают себя его подданными и не сдадут город... И благодаря работе землекопов стены пали, он был взят и практически разрушен, и кто был найден в городе, тот убит. Лишь немногие попали в плен и спасли свои жизни»⁴⁶.

То есть, Уолсингем, хотя и не сказал об этом прямо, также оценивал потери лиможцев в 3000 погибших.

* * *