Черный русский. История одной судьбы

Однако по прошествии нескольких недель едва ли не все надежды Фредерика окажутся несбыточными фантазиями. К марту волна захватов театров большевистским режимом докатилась и до Фредерика – его заставили отдать принадлежавшие ему заведения. Главный театр «Максима» был национализирован и передан театральным компаниям с более высокими художественными целями, чем тот тип развлечений, на котором специализировался Фредерик. Все, что он смог удержать, – это одно из небольших помещений в здании, где ему позволили открыть простую столовую с дешевыми, по три рубля за порцию, блюдами для театральных работников и актеров – членов профсоюзов. Это был крутой поворот к худшему для человека, годами владевшего одними из самых популярных ресторанов города. Окончательным унижением стало назначение Фредерика директором еще недавно принадлежавшего ему театра.

История с «Аквариумом» изначально была сложнее и запутаннее, но и она окончилась тем же. После некоторых колебаний со стороны нового режима планы Фредерика и Бориса Евелинова сошли на нет. Большевистский режим, умудрявшийся сочетать кровожадность с напускной скромностью, запретил Фредерику и Евелинову ставить их «буржуазные» непристойные фарсы и фривольные оперетты.

После этой неудачи они предприняли еще одну, последнюю попытку найти для себя нишу в единственно знакомом и понятном им мире и выступили с идеей летнего сезона классического балета в «Аквариуме». Это соответствовало «культурно-просветительской» функции, которая теперь приписывалась революционному театру на благо солдатам и им подобным. Именно здесь проявилось вновь отточенное Фредериком чувство театральности, пусть и в последний раз в Москве. Он знал, какие балеты популярны, поскольку короткие представления известных балерин являлись постоянным элементом эстрадных постановок. Фредерик предположил, что несомненным успехом будет пользоваться «Жизель», известный французский романтический балет XIX века. Он оказался прав, и эта постановка «Жизели» будет идти на сцене «Аквариума» еще несколько лет после того, как он сбежит из Москвы.

* * *

Национализация «Максима» и «Аквариума» была лишь началом перемен, прокатившихся по Москве. Фредерик попал в разрушительное историческое течение, грозившее затянуть его в воронку. Страна двигалась в направлении, которое никто не мог себе представить. В соответствии с заявлением Маркса, что коммунистическая революция ведет к диктатуре пролетариата и отмене частной собственности, большевики систематически демонтировали все социальные и экономические основания Российской империи. Они отменяли прежние звания и титулы, передавали контроль над предприятиями и заводами рабочим комитетам, постановили, что крестьяне должны разрушить имения помещиков. Внешняя торговля стала национальной монополией, банки и церковная собственность были национализированы, старая судебная система была заменена на революционные трибуналы и «народные суды», образование и досуг были взяты под строгий идеологический контроль. Вскоре после переворота большевики учредили «чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией» – печально знаменитую политическую полицию, ставшую известной в виде русской аббревиатуры ЧК и установившую господство государственного террора, которое продлится до самого конца советского периода российской истории. После того как в январе было распущено Учредительное собрание, все политические партии были объявлены контрреволюционными, включая даже те, что изначально состояли в союзе с большевиками. 31 января 1918 года правительство обозначило наступление новой эпохи, приняв календарь нового стиля.

Это революционное преобразование страны даже и не думали делать бескорыстным или мирным: по словам Ленина, у наделенного властью пролетариата был мандат – «грабить награбленное». Крестьяне и рабочие поняли это буквально, и в городах и селах началась кампания по конфискации и разграблению богатых домов и поместий, предприятий, церквей. Граница между государственной экспроприацией и вооруженным разбоем была стерта.

Многие москвичи столкнулись с конфискацией, грабежом и вымогательством со стороны «красных» войск и ЧК. По всему городу захватывалась жилая недвижимость, приглянувшаяся новому режиму, причем хозяев и квартирантов зачастую просто выбрасывали на улицу, а представители нового порядка въезжали в их дома и квартиры. Такова, скорее всего, была судьба и фешенебельных многоквартирных домов Фредерика в Каретном ряду, а вот комиссар Валли мог и уберечь ее от потери большой квартиры на Малой Бронной.